Хроника одного задания
Шрифт:
Ничего существенного он не нашёл. Зацепиться было не за что. А следовало ответить на очень важный вопрос — откуда у Чепца ампула с ядом, именно ампула, не таблетка, например, с помощью которой он хотел отравить деда. Неужели не соврал и таблетки действительно закончились? Если бы хотел умереть, то, при их наличии у него лично, вполне мог положить в рот и попросить чай при разговоре с нами. Ушёл бы как Шумейко.
Об этом и многом другом думал Берестов. «Почему в сарае, — продолжал он размышлять, — а не у нас в землянке». И чем больше и дольше старший лейтенант по горячим следам анализировал ситуацию, прокручивая
«Итак, — раскручивал свою мысль дальше Алексей, — человек «Х» возле сарая (у фельдшера) передаёт Чепцу ампулу с ядом, которую тот и принимает незамедлительно, посчитав для себя такой выход спасением. Но из этого следует, что он боялся не нас, а своих хозяев. Надо проверить фельдшера, раз, и два — основательнее потрясти охрану. Ну негде больше! Чепца отнёс на перевязку Николай с напарником, оттуда его доставили в нашу землянку, а затем препроводили в сарай. Человек «Х» наблюдал за перемещениями задержанного, вынужден был действовать молниеносно, экспромтом, а значит, наверняка, где-то наследил».
***
23 ноября 1941 г.
«В течение этого дня наши войска вели бои с противником на всех фронтах».
«Вестей от ушедшей группы пока не было».
Берестов доложил Тихоходову о результатах операции. Ответом был приказ «Заканчивать».
— Товарищ Хомич, вас к себе зовёт майор Тишков, — бегом подбежал и доложил всё тот же молодой партизан, что вызывал Алексея к Руденко.
— Спасибо, сейчас буду.
В накуренной и жаркой от печки землянке уже собрались командир отряда, Николай и ещё несколько человек. Среди них находился незнакомый старшему лейтенанту старик.
— Вот, Алексей Николаевич, — начал без предисловия майор Тишков, как только Берестов зашёл и присел к общему столу, — представляю тебе нашего связного Петра Евсеевича.
Старик внимательно и оценивающе посмотрел на Алексея. Видимо, остался доволен, поскольку сосредоточенный взгляд сменился на расслабленный и спокойный.
— Алексей Николаевич, просьба у меня к тебе есть, партизанская. Мы уже давно пытаемся поймать одного начальника местной полиции. Он нами приговорён к смерти. Хитёр и осторожен очень. Не раз уходил от нас. Сейчас, видимо, временные неудачи нашей армии настолько вскружили ему голову, что он стал пренебрегать своей личной безопасностью. Засел со своей бандой в деревне Петра Евсеевича, пьёт, девушек требует для развлечения. Стрелять может начать, а то и того хуже. Бойцов у меня сейчас мало, сам знаешь. Возьми с собой Николая и ещё троих, доставь сюда эту гниду.
— Хорошо, Степан Иванович. Я так понял, мы сейчас выдвигаемся.
— Да, как можно скорее.
Все встали и стали выходить. Берестов задержался у входа.
— Мне надо с вами поговорить, Степан Иванович.
— Садись, только постарайся коротко, — попросил Тишков.
— В отряде есть сообщник Чепца. Я предполагал такое с самого начала, теперь этому есть доказательства. Прошу вас обратить внимание на фельдшера и охрану, что сопровождала
— Резонно, — сказал майор, — приму к сведению твою информацию. Доставь полицая, Алексей Николаевич, столько крови народной пролил!
— Постараюсь!
С этими словами Берестов вышел, где его уже ждали. Сборы не отняли много времени. И вот уже небольшой отряд двигался по ноябрьскому лесу. Накануне шёл небольшой снег. Но целостного белого покрова ещё не было. Природа только приступала к своему зимнему творчеству, делая штрихи и наброски на лике земли. Но уже отчётливее проглядывался её монументальный подход. В сонной дремоте всё вокруг окутывалось дыханием наступавшей холодной поры. Было тихо. Алексей шёл легко, наслаждаясь морозным воздухом.
— Далеко идти? — поинтересовался старший лейтенант у Николая.
— Петр Евсеевич проведёт короткой тропой. Только он про неё и знает. Часа через три с небольшим будем на месте.
— Недалеко.
— Это как посмотреть. Если не знать тропы, то крюк будет в несколько десятков вёрст. Деревня дальняя в районе. В неё даже немцы не заходили. Полицаи и те только наскоками. Так что там более-менее спокойно было.
— А мы не напрасно идём?
— Понимаю о чём ты. Раз Пётр Евсеевич пришёл, значит, знает, задержатся. У него глаз намётанный. Его Пётр Аверьянович к нам привёл. Ещё по своей работе знавал старика. Он кремень.
Дальше шли молча, лишь изредка переговариваясь по необходимости. Старик впереди, за ним цепочкой все остальные. Часа через три вышли к деревне, довольно большой. Из домовых труб шёл дым. Кое-где лаяли собаки. Если не знать, что сейчас война, ни дать, ни взять мирное селение, пребывающее в сумерках короткого ноябрьского дня.
— Вон в той хате гуляют, где свет в окнах яркий, — указал старик.
— Понятно, — Николай уже собирался выйти из-под деревьев.
— Подожди, — остановил его Берестов, — не торопись.
— Что такое? — удивился Чертак и посмотрел на старшего лейтенанта.
— Смущает меня что-то, не могу пока сказать что. Но есть какое-то несоответствие в обстановке.
Алексей оглядывал деревню, благо старик вывел их на возвышенность, с которой она хорошо просматривалась. Его цепкий взгляд обследовал дом за домом, потом принялся за лес, что стоял стеной со всех сторон.
— Вот что, Николай, отправь двух бойцов к дому, где гуляют. Сам оставайся с дедом здесь, прикроешь если что, третьего расположи чуть позади себя, но так, чтобы он хорошо видел деревню.
— А ты?
— А я на разведку. Услышишь вдруг выстрелы, действуй по обстоятельствам.
— Да что такое-то?
— Не знаю, не нравится мне.
Берестов шагнул в деревья и буквально растворился. «Вот же чертяка!» — восторженно подумал Николай. Потом поставил третьего партизана так, как ему советовал Алексей и принялся внимательно следить за перемещениями своих бойцов. Он видел, как те осторожно, крадучись, подходят к нужному дому и начинают его осмотр. По-прежнему было тихо.
В это время старший лейтенант крайне осторожно стал обходить деревню по лесу. В руках пистолет, автомат за спиной, ни одного звука не раздавалось во время его движения. Ступал осмотрительно, чтобы ни одна ветка не выдала его. Алексей обошёл уже треть деревни, как его слух уловил впереди неясный шум, что-то глухо стукнуло.