Хроника времён 'царя Бориса'
Шрифт:
Все с чего-то начинается. Обширное поле недоверия, на котором взошли всходы и подозрительности, и осторожности, было вспахано в том самом роковом 1987 году, его так и следует определить - московский период. У беды долгая память. А если учесть, что среди московского депутатства было 90 процентов членов КПСС, то опасливый взгляд Ельцина в сторону большевиков можно понять.
Ко времени своего избрания Председателем Верховного Совета Ельцин практически не знал депутатского корпуса. И его осторожная ориентация на своих (кстати, Исакова Ельцин тоже не знал) была естественной. Если смотреть со стороны, возможно угадать некую похожесть между Бурбулисом и Исаковым. Оба малоулыбчивы, сдержанны во внешних проявлениях, подчеркнуто спокойны и неразговорчивы. И тот и другой из породы людей, которые были не сразу распознаны окружающими их людьми. Один - доктор наук, другой кандидат. Еще одна черта, роднящая обоих, - упрямство. Впрочем, все вышеперечисленные качества, исключая последнее, - качества внешнего образа, некая силуэтная похожесть. Вблизи, в непосредственном соприкосновении, мир общего разрушается мгновенно. Не исключено - именно эта, внешняя похожесть обманула Ельцина. Кто знал,
Перерождение Исакова случилось мгновенно, спустя пять минут после его избрания Председателем Палаты. Исаков занял место спикера Палаты республики и совершенно непререкаемым тоном попросил депутатов - не членов парламента покинуть зал, дабы убавить излишнюю эмоциональность, мешающую творить закон. Правомерен вопрос: что должно произойти, чтобы человек так переменился? Юристы в парламенте чувствуют себя увереннее других. Закон их профессия. Именно юристы в парламенте были завязкой большинства интриг. Исаков, Бабурин, Шахрай... Характерно, что для каждого из них претензии превышали их собственные возможности. Обостренное желание быть опережающими реальность всякий раз толкает их на шаги преждевременные. Исаков вышел из игры первым. Он рассчитывал на нечто большее. Ему казалось, что докторская мантия, пусть и недолгая, благожелательность Ельцина по отношению к нему, отсутствие именно в тот момент какой-либо ельцинской команды делали его, Исакова, человеком, незаменимым в ближайшем окружении Ельцина. Но, как говорят завзятые картежники, расклад получился иным. Скорее всего, интуитивно Ельцин почувствовал скрытую амбициозность Исакова и плохо скрытое упрямство и, как бы невзначай, отодвинулся от него. Не отодвинул от себя Исакова, а сам сделал шаг в сторону. Как будет потом не раз, ни с кем не советуясь, доверяя лишь своему чутью, Ельцин передумал. Но инерция велика, и нимб близкого к Ельцину человека ещё светился вокруг головы Исакова, никто не вдавался в подробности - формула была упрощена до предела - они из Свердловска. И Исакова избрали спикером Палаты республики. Ельцин мог быть удовлетворен. Его нельзя было упрекнуть в неблагодарности. Исаков, в том-то и дело, Исаков видел себя, по меньшей мере, заместителем Ельцина, но этого не случилось. Возраст от 35 до 40 принято называть роковым. К 35-38 годам тщеславие одаренного человека достигает своего пика, кстати, неодаренного тоже, но если ты уже в "храме", твой взор устремлен в сторону иконостаса.
Не уверен, но не исключаю, что перед Ельциным встала дилемма, на ком остановить выбор: на Исакове или Бурбулисе? И в этом нет ничего сверхъестественного. С Бурбулисом Ельцин был знаком по Межрегиональной группе. Возможно, он не выбирал и просто настроен был плюсовать сторонников по упрощенной схеме - они из Свердловска. В этой истории не суть важно, что думал Ельцин, приближая и отлучая от себя, определяющими оказались чувства и поступки Исакова. Все это было до того, и нам трудно представить подобную ситуацию, ибо все случившееся после того - ещё одно предательство стоящих рядом (заявление шести). И вотум недоверия Исакову его избирателей, позднее невоплотившийся, и безмерно увеличившаяся мстительность последнего, и вязкое низвержение его с поста спикера Палаты (голосовали раз пять или шесть) делают невозможным, невероятным подобное предположение. Однако невероятность не делает предположение менее значимым. Я настаиваю - такая версия была реальной. Исаков ушел в тень, как бы подтвердив истину: не умеющий ждать да споткнется первым на дороге. Исаков слишком хотел быть замеченным сразу, и это на первом же властном витке погубило его. Бурбулис умел ждать. Оставаясь долгое время в тени, он достаточно натерпелся от самотерзаний. Он действительно много сделал для Президента. Был предан, терпелив к его капризам. Именно Бурбулис нащупывал команду Президента. Перемешивая немалое количество интеллектуалов, знакомых и незнакомых, он лепил тело власти, мучительно ожидая, что Президент заметит и оценит его усилия по достоинству. Здесь следует сказать об особенности Ельцина. Наиболее близких к себе людей Ельцин ценит очень по-своему. Он понимает, что они полезны, необходимы ему, однако значимыми на политическом небосклоне многие из них стали благодаря близости к нему, Ельцину. Скажем, на Полторанина это правило распространялось в меньшей степени. Он был независим и заметен сам по себе, до Ельцина. Он вместе с Ельциным попал в немилость высшей власти. Эту немилость каждый переживал по-своему, погружаясь в свой социально-политический мир. Ельцин опустился в предэтажье власти, Полторанин нырнул в журналистскую нишу. С Бурбулисом все сложилось иначе. Бурбулис не получил той форы изгнанного. Тень Ельцина закрыла его, и он терпеливо перемещался в пространстве вместе с этой тенью, ни разу не выступив за её очертания. Это не просто способность, это дар. Я часто размышлял по этому поводу. Никто не сомневался, что на президентских выборах Ельцин одержит победу. Его соперники были опасны суммарно. Каждый в отдельности проигрывал многократно.
У выборов была одна особенность: уже в первом туре Ельцин вычерпывал избирательские симпатии до дна. Практически, случись второй тур, никто из его соперников не мог передать свои голоса Ельцину, ибо все они были его антиподами. Вопрос стоял: либо победа в первом туре, либо... В воплощении данного замысла, свидетельствую, Геннадий Бурбулис оказался фигурой ключевой. Ему принадлежат слова: "Победа в первом туре - иного не дано. Запретите себе думать, что может быть второй тур". Сейчас нет смысла говорить, что были и другие взгляды на ситуацию, победа состоялась, о других взглядах можно забыть.
В этом смысле особое значение могли приобрести голоса, поданные за Вадима Бакатина, случись второй тур. Увы, но сам Бакатин вел кампанию вяло. Против него работал убывающий авторитет союзного Президента. Все знали, что Бакатин человек Горбачева, но не в этом был главный изъян этого внешне симпатичного и порядочного человека. Назвав в качестве вице-президента Абдулатипова, Бакатин не помирился с правоверными
Ельцин победил в первом туре. А Бурбулиса в преддверии победы ждало невероятное разочарование, первый политический шок. Об этом не писалось. Высокие стены власти скрыли детали этой драмы, но она была.
К этому времени Бурбулис уже числился первым человеком в окружении Ельцина со странным должностным обозначением - полномочный представитель Председателя Верховного Совета России. Уже были доказаны его преданность и нужность. Он председательствовал на консультативном совете - некоем кипении умов, покинувших стан Горбачева интеллектуалов, разуверившихся в нем и теперь наподобие метеоритной пыли клубившихся вокруг событий, опальных личностей. Проложив дороги демократии, подперев её плечом своего либерального авторитета, теперь эти люди собрались вокруг Ельцина, не побуждаемые любовью к нему, а просто уступая силе политического ветра, который их нес в эту сторону. Еще недавно многие из них отзывались о Ельцине весьма критически. Но Ельцин, а точнее Бурбулис, позвал их, и они пришли. Ельцин дал понять Горбачеву, что интеллигенция покидает его.
В современной политической истории подобное уже случалось. В свое время партийному аппарату удалось рассорить Хрущева с интеллигенцией, отсечь интеллигенцию, поверившую в хрущевскую оттепель. Аппарат понимал, что именно интеллигенция заражала Хрущева либеральными воззрениями, именно её окружение придавало фигуре Хрущева привлекательность на Западе. Не нами сказано - свита делает короля. Нечто подобное произошло и с Горбачевым, не в столь резкой форме, но произошло. Августовские события ещё раз показали полную повторяемость исторических демаршей. Перегруппировку интеллектуальных сил провел Бурбулис.
Бесспорно, сам Ельцин был уверен в своей победе. Он был действующим главой государства. И нам следовало максимально использовать это преимущество. Тогда и родилась идея избрать совершенно нестандартный образ действий будущего Президента. Были разработаны два маршрута деловых поездок по республике. Никакой предвыборной пропаганды. Председатель Верховного Совета выезжает в регионы для исполнения своих обязанностей. Там же, на месте, принимались экономические, политические и социальные решения. Ельцин как бы сознательно уклонялся от участия в предвыборной кампании, преднамеренно отдавал инициативу своим противникам. В самой Москве Ельцин появляется буквально за три дня до выборов. Его нежелание участвовать в теледебатах, сославшись на свое отсутствие в этот момент в Москве, было воспринято как вызов, каприз и, конечно же, наносило определенный урон его авторитету. Народ жаждал зрелища, а Ельцин этого зрелища его лишил. И радио, и телевидение в этот момент Ельцин использовал в минимальном объеме. Никаких сверхинтервью, никаких полемик с оппонентами. Мысленно отвечая на вопросы своих соперников по предвыборной борьбе, Ельцин мог сказать примерно следующее: "У вас есть конституционное право на свободное время, которое вы полностью отдаете предвыборной кампании. У меня этого права нет. Республика в тяжелейшем положении, я должен заниматься своей повседневной работой".
Информация с места событий была предельно деловой. Ельцин не замечал оппонентов, не комментировал их выступлений. Это было непросто, но в этот момент Ельцин существовал как бы вне предвыборного сумасшествия. Движение по касательной выбивало из колеи противников Ельцина. Они не улавливали замысла главного конкурента. Их выступления становились агрессивнее, оскорбительнее, взвинченнее. Оголтелая масса симпатизирующих впадала вместе с кандидатами в экстаз предвыборных баталий, а сомневающиеся стали тихо и незаметно покидать митингующие площади. Ельцин вел себя достойнее. Народу нравился Ельцин. Число голосов, поданных за Ельцина, не могло оказаться просто больше. Этого было мало. Избранным считался тот кандидат, который получил более 50 процентов голосов участвовавших в выборах избирателей. В досадной путанице по этому ключевому моменту был повинен сам Ельцин. Выступая в парламенте, он сказал, что посчитает себя законно избранным, когда получит более 50 процентов голосов от списочного состава. Это было сказано с вызовом и, я бы сказал, с избыточной самоуверенностью. Мы, которым надлежало заниматься этой кампанией, понимали, что допущена не оговорка (а Ельцин бывал неточен в своих принародных высказываниях), допущена грубейшая ошибка, которой сам Ельцин не придал положенного значения. Рисунок предвыборной борьбы усложнился крайне. Организация всякого дела может быть хорошей либо плохой. Поставив Бурбулиса во главе штаба по избранию Президента, Ельцин в определенном смысле передавал в его руки свою политическую судьбу. Именно Бурбулис разрабатывал концепцию президентского окружения. И если позволительно говорить о её изъянах, то здесь немалая доля просчетов самого Бурбулиса. Степень доверия к нему будущего Президента имела высший балл - 100. Когда предвыборный марафон вступил в свою решающую стадию и будущему Президенту предстояло выбрать и назвать своего главного соратника, политический мир застыл в ожидании.
Кого назовет Ельцин? Все остальные пары уже были известны. Был ли выбор? Был Гавриил Попов - предложил себя сам. Юрий Рыжов был предложен ближайшим окружением, однако не рискнул, побоялся. Отказался игриво, подтвердив старую истину: власть временна - мысль постоянна. Кстати, кандидатура Рыжова возникала и как альтернатива Силаеву в самом начале, когда формировалось первое после выборов правительство, и как привычный образ возможного. Впоследствии он не раз появлялся на политическом горизонте, но так же легко растворялся уже в политическом тумане.