Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
— Ах, господин, если бы ты позволил мне остаться здесь! — вырвался у Ювентины умоляющий возглас.
— Никтимена переехала туда из Капуи несколько дней назад, — как бы не слыша, продолжал Минуций. — В городе ей из-за меня не давали проходу. Она не могла показаться на улице, где ее осыпали бранью и всячески оскорбляли. Поэтому ей пришлось покинуть Капую. Сейчас она в ужасном состоянии. Я надеюсь, что ты, Ювентина, с твоим умом и душевной тонкостью, как-то ее успокоишь, отвлечешь от ненужных и глупых страхов. Вместе с тобой я отправлю ей письмо. Уверен, что вы подружитесь.
— Не бойся, я всегда с тобой, — ласково сжав руку подруги, сказал Мемнон, который после слов Минуция быстро сообразил, что Ювентине действительно будет удобнее и безопаснее жить на благоустроенной вилле, чем в лагере среди скопища солдат.
На следующий день празднество продолжалось с таким же весельем, что и накануне.
Минуций приказал, чтобы каждая центурия прислала по пять юношей для участия в жертвоприношении в храме Дианы на Тифатской горе.
Вечером началось факельное шествие.
Восхождение на гору и все священнодействия, совершаемые перед алтарем храма молодыми жрицами богини, были проведены безукоризненно.
Минуций принес храму Дианы богатые дары: серебряные и золотые чаши, пурпурные ткани и пять тысяч денариев из тех денег, которые он привез из Рима.
Внутри храма, перед малым алтарем, предназначавшимся для принесения бескровной жертвы водой, вином или молоком, Минуций произнес смиренную молитву Диане, обещая ей новые жертвы и дары, если она ниспошлет ему победу над врагами.
Обо всем, что происходило в стане мятежных рабов, капуанский префект узнавал от Деметрия: тот присылал ему через верного раба таблички с наиболее важными сообщениями и однажды сам прибыл ночью в город.
Отпущенник Метелла побуждал префекта устроить Минуцию засаду в то время, как он будет утомлять Диану своими жертвоприношениями. Но Гельвинован решил ничего не предпринимать до прибытия Лукулла, которому оставалось, по слухам, совершить со своими солдатами три дневных перехода.
Единственное, на что он решился — это соорудить лагерь у Флувиальских ворот.
Ночью он отправил на строительные работы по меньшей мере две с половиной тысячи человек — солдат и добровольцев из горожан, а также рабов.
Едва погасли звезды и заалел восток, лагерь, окруженный рвом, валом и палисадом, был в основном готов.
На защиту лагеря префект отправил военного трибуна Цезона Рабулея с тысячей солдат и добровольцев.
Слухи о приближении к Капуе преторского войска становились все явственнее, но приток беглых рабов в лагерь Минуция не прекращался. Повстанцы всеми возможными способами приготавливались к битве — собирали железо, выковывали себе наконечники для копий или ножи для рогатин. Общее число их достигло почти четырех тысяч человек. Но достаточно хорошо вооруженных было еще не более полутора тысяч.
Минуций полагал, что Лукулл сразу по прибытии начнет военные действия, но он ошибся: римляне заняли построенный для них лагерь у Флувиальских ворот и в продолжение семи последующих дней не проявляли никакой активности.
Между тем с правобережья Вултурна через Казилин к Лукуллу прибывали подкрепления:
Кроме того, Лукулл отправил гонца с письмом в Теан Сидицинский, где консульский легат Гай Клавдий Марцелл, с которым он был в дружеских отношениях, уже производил набор союзнической конницы для участия ее в походе против кимвров.
Лукулл просил Марцелла прислать ему всадников, обещая вернуть ему их самое большее через пятнадцать-двадцать дней.
Марцелл удовлетворил просьбу Лукулла, отправив в Капую триста всадников. Еще две турмы конников прибыли из Ателлы, так что Лукулл располагал теперь четырьмястами всадников (у Минуция, по сообщению Деметрия, их было не больше ста пятидесяти).
Превосходство в коннице позволило римскому военачальнику перекрыть все дороги на левом берегу Вултурна. Сильные конные дозоры римлян, избегая стычек с отрядами Минуция, охотились за беглыми рабами, которые отовсюду пробирались в лагерь мятежников у Тифатской горы. Несколько десятков их, схваченных с оружием, претор приказал распять на крестах вдоль дороги, ведущей из Капуи в Свессулу.
Во главе трехсот всадников, прибывших в Капую из Теана Сидицинского, был центурион Марк Аттий Лабиен.
Лабиен еще был в Риме, когда его как громом поразило известие о том, что Минуций, самый близкий его друг, возглавил восстание рабов. Он и его друг Серторий, который тоже должен был сопровождать Марцелла в Теан, были возмущены до глубины души. Особенно переживал Лабиен, считавший, что Минуций обманул его в лучших чувствах, опозорил себя самого и их дружбу.
Лабиен сразу по прибытии в Теан обратился к Марцеллу с просьбой отпустить его в Капую: он загорелся желанием вызвать Минуция на поединок, чтобы кровью изменника или своей собственной смыть позор, который навлекла на него их былая взаимная привязанность.
Марцелл поначалу отказал своему подчиненному в его просьбе, посчитав ее ребяческой, но после получения письма Лукулла вызвал Лабиена к себе и назначил его командиром конного отряда с приказом отправляться на помощь претору. Лабиен с радостью и благодарностью принял это поручение.
Тактика Лукулла, избегавшего прямых столкновений с восставшими и собиравшего отовсюду подкрепления, с каждым днем усиливала его и наносила огромный вред Минуцию.
Из-за действий римских всадников приток новых бойцов в тифатский лагерь восставших почти совсем прекратился. Тела распятых вдоль дороги между Капуей и Свессулой — живая участь тех, кто не сложит оружия! — подействовали отрезвляюще на многих свободных бедняков с полей, которые примкнули к восстанию с единственной целью пограбить.