Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Ахматов Александр Леонидович

И незаметно для нее самой в душе ее нарастала тревога за Мемнона. Одолеет ли он своего грозного противника? «Ты будешь биться с самим Гарпалом Непобедимым!» — вспомнила она пьяный возглас Пацидейана, обращенный к александрийцу. Перед тем, как уснуть, она шептала молитвы богам и богиням со смиренными просьбами сохранить Мемнона живым и невредимым.

На следующий день Береника, поручив ей заботы о своих малышах, отправилась к Большому цирку, чтобы разузнать о Сатире и Мемноне.

Под вечер гречанка вернулась с радостным известием, что оба гладиатора остались в живых, повергнув своих врагов — правда, Мемнон при этом получил легкую рану

в руку.

Домоправитель перед самым закатом солнца позволил девушкам навестить и поздравить победителей.

Вдвоем они помчались на Квиринал.

Мемнон вышел к Ювентине с окровавленной повязкой на левом плече и, отведя ее в сторону, сообщил, что, как он узнал от одного из рабов Аврелия, ланиста собирается в скором времени совершить поездку в Помпеи.

— Так что тебе предоставляется возможность съездить в Остию, — сказал александриец. — Надеюсь, ты не передумала? — испытующе глядя на нее, спросил он.

— Удастся ли мне уговорить домоправителя? — с легким вздохом произнесла Ювентина.

— Нет такой крепости, которой нельзя было бы взять за деньги, — усмехнувшись, сказал Мемнон.

Он вынул из-за пазухи маленький изящный кошелек, какие носили с собой свободные римские женщины.

— Еще в позапрошлые игры у меня появилась одна поклонница, женщина состоятельная, любительница делать ставки на гладиаторов, — сказал он, передавая ей кошелек. — В третий раз я приношу ей успех, и вот она решила поделиться со мной своим выигрышем, — пояснил Мемнон. — Здесь двадцать пять денариев серебром.

Спустя пять или шесть дней Аврелий действительно уехал в Помпеи.

Ювентина с помощью денег, которые ей дал Мемнон, без особого труда договорилась с домоправителем. Она сочинила для него более или менее правдоподобную историю о некоем вольноотпущеннике, дальнем родственнике ее покойной матери, который якобы проживает в Остии и которого ей надо навестить.

Поначалу управитель и слышать ничего не хотел, но при виде заманчивого блеска шести новеньких денариев, отчеканенных не более месяца назад в приделе храма Юноны Монеты [301] , он сразу стал сговорчивее и, немного поупиравшись для вида, наконец, согласился отпустить ее на два дня, дав ей в провожатые старого раба.

301

Храм Юноны Монеты находился на Капитолийском холме. Там производилась чеканка денег.

В тот же день Ювентина и сопровождающий ее старик-лигуриец отправились в путь на гребной барке вниз по течению Тибра.

К вечеру они были уже в Остии, где Ювентина впервые увидела море и долго им любовалась.

Потом она оставила старика в ближайшей харчевне, подарив ему динарий, чтобы тот смог подкрепиться, а сама поспешила на поиски дома Сервия Ватиния Агелла.

Мемнон очень подробно рассказал ей, как его найти.

Ювентина спустилась к Счастливой гавани и, расспрашивая встречных прохожих, разыскала III Матросскую улицу и нужный ей дом.

Она боялась, что не застанет хозяина на месте (тот, по словам Мемнона, был судовладельцем и одновременно кормчим на своей корабле, поэтому мог находиться в плавании).

К счастью, Ватиний Агелл оказался дома и поначалу принял ее любезно.

Но, как и предупреждал Мемнон, судовладелец, выслушав ее, пришел в крайнее изумление и стал уверять, что никогда прежде

не знал и ничего не слышал ни о каком Мемноне Александрийце, попавшем в гладиаторы. Он заявил, что кто-то сыграл с девушкой дурную шутку, послав ее к нему, и с этим выпроводил посетительницу из своего дома.

Но Ювентина ушла от него с сознанием хорошо выполненного поручения, так как Мемнон сказал, что большего от нее и не требуется — главное, чтобы Ватиний выслушал ее.

Когда она вернулась из этой поездки и рассказала ему обо всем, гладиатор был вне себя от радости.

Ювентина радовалась вместе с ним, а он уже строил планы на будущее. При этом Мемнон осторожно, но настойчиво выспрашивал у нее, так ли сильна ее привязанность к Риму и близким ей людям, и не согласилась бы она последовать за ним на Крит.

— Подумай, девочка, — говорил он ей, — станешь ли ты счастливой здесь, затерянная в огромном городе с его несправедливыми законами, где даже свободная женщина мало чем отличается от рабыни? Я ведь хорошо знаю, сколь зависима отпущенница от своего патрона [302] . Доверься мне, милая! На Крите у меня припрятано достаточно денег, чтобы мы с тобой начали безбедную жизнь. Хотя я еще некоторое время буду связан со своими товарищами по пиратскому ремеслу, но я уже решил, что уйду от них при первой же возможности. В одном из критских городов у меня есть знакомые, порядочные люди, которые помогут нам устроиться. Будешь мне сестрой, женой… как захочешь. Но при любых обстоятельствах я не оставлю тебя без своего покровительства, можешь мне поверить…

302

По римским законам отпущенная на волю рабыня практически оставалась в его полной власти. Она не могла выйти замуж за того, кто был вне рода ее патрона, а если последний сам хотел жениться на ней, она не имела права ему отказать. Вольноотпущенница не имела права составлять завещания, так как по закону все нажитое ею имущество переходило к патрону или его наследникам.

От этих и других его слов у Ювентина кружилась голова.

День ото дня во время свиданий с ним она все больше проникалась верой, что новая и необыкновенно заманчивая жизнь не так уж невозможна. Мемнон относился к ней со все большей нежностью. Сама она при встречах с ним трепетала: он стал для нее первым мужчиной, который ее по-настоящему взволновал…

Но всем этим надеждам и радостям вскоре пришел конец.

По возвращении из Помпей Аврелий стал собирать группу гладиаторов для участия в играх, объявленных в Капуе. В эту группу Аврелий решил включить лучших своих учеников (они должны были сражаться против бойцов из капуанских школ, а ланиста рассчитывал, что его храбрецы обязательно одержат победу и, по правилам игр, снова перейдут в его собственность).

Среди тех, кто подлежал отправке в Капую, были Мемнон и Сатир, как особенно отличившиеся во время Аполлоновых игр.

— Я вернусь, любовь моя, я обязательно вернусь, — говорил Мемнон, прощаясь с ней. — Меня учили обращаться с оружием лучшие преподаватели Александрии. Я уверен, что выйду победителем из любого боя. Не волнуйся за меня…

Отправив в путь гладиаторов и сопровождающую их охрану, сам Аврелий на несколько дней задержался в Риме.

Ювентина, всегда старавшаяся избегать встреч с ним, неожиданно попалась ему на глаза.