Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
Шрифт:
Рассеившихся всадников служители сгоняли ударами бичей на середину арены, чтобы продолжить бойню.
Зрители хохотали и хлопали в ладоши.
Это кровавое представление закончилась не раньше, чем половина ее участников не получили тяжелые ранения, а остальные гладиаторы с трудом удерживали в руках оружие. Двое из них еще были верхом на лошадях, а трое других едва стояли на ногах, все исколотые и израненные.
Схватку прекратил один из эдилов, помахавший с Ростр белым платком.
«Меркурий» и «Харун» вместе со служителями сполиария
«Меркурий» обошел их всех, коснувшись своим жезлом двоих — один из них, весь покрытый ранами, уже умирал, другой держался окровавленными руками за распоротый живот, из которого вываливались внутренности.
Обоим тотчас перерезали глотки и поволокли их тела в сполиарий.
После «андабатов» на арену вышли семь пар «больших» и «малых» щитов, как называли их любители гладиаторских игр.
Бой между ними был непродолжительным и беспощадным. Гладиаторы дрались насмерть, или sine fuga [307] , как называлось специальное условие боя, не оставлявшее бойцам побежденной стороны никаких надежд выйти из него живым.
Одолели «большие щиты», перебившие всех своих противников и сами потерявшие двоих.
Зрители неистово аплодировали.
Минуций снова выиграл у Клодия. Кроме того, он одновременно бился об заклад с Волкацием, который поставил десять золотых на «малые щиты» против двадцати золотых Минуция.
307
Без права бежать (лат.). Суть этого правила заключалась в том, что никому из поверженных гладиаторов не сохранялась жизнь. В других случаях зрители могли помиловать побежденного, демонстрируя свою милость особыми знаками рук или криками: «Пусть бежит!»
Дентикул и Приск в третий раз ударили по рукам с Либоном и Сильваном.
Оба приятеля были в выигрыше, потому что поверили в сегодняшнюю удачу Минуция, сопутствовавшую ему с самого утра, еще в цирке, и делали ставки на тех же гладиаторов, что и он.
— Ставлю пятьдесят золотых на «самнитов»! — торжественно объявил Минуций.
— Идет! Столько же на «галлов»! — сказал Клодий, страстно желавший отыграться.
— Какие ставки! Вот что значит богачи! — воскликнул Приск с завистью обнищавшего патриция.
— Еще бы! — подхватил Сильван. — У одного земли в Сицилии — коршуну не облететь, а второй никак не растрясет отцовское наследство…
— К Минуцию сегодня деньги липнут, будто его медом вымазали, — заметил Дентикул, довольно посмеиваясь.
— Не желаешь ли попытать счастья против моих «самнитов»? — обратился Минуций к Волкацию.
— У меня осталось наличными только двадцать золотых, — хмуро ответил тот, всегда проявлявший осторожность и скупость во время состязаний в цирке и на гладиаторских боях.
— Я готов поставить свои тридцать против
Волкаций криво улыбнулся.
— Смелое предложение! Ну, что ж! Я согласен.
Ювентина, прислушиваясь к разговору римлян, бьющихся об заклад, невольно подсчитывала в уме все ставки, сделанные Минуцием за сегодняшний вечер, и поражалась той отчаянной решительности, с какою он рисковал по сути почти всеми своими деньгами, бывшими у него в наличии.
Пангей, с которым она утром довольно долго беседовала, жаловался, что господин остался совсем без денег, проигравшись в Капуе. Вся его наличность, по словам юноши, составляла не более восемнадцати тысяч сестерциев. И все это было теперь в игре!
Служители особенно тщательно подготавливали арену для нового боя.
Несколько мешков с киноварью они принесли, чтобы уничтожить следы крови после предыдущей схватки.
Ввиду совершенно сгустившейся темноты по всей окружности арены расставлены были рабы с пылающими факелами в руках.
Около десятка больших восковых факелов служители укрепили на Рострах.
Двадцать четыре пары «галлов» и «самнитов» вышли на арену под маршевые звуки труб и буцин.
Зрители встретили их появление долго несмолкающими аплодисментами и восторженными криками.
Гладиаторы, сверкая вооружением, выстраивались в центре арены — двумя линиями, лицом друг к другу.
— Ну-ка, подскажи, где он, тот самый Мемнон? — повернулся к Ювентине Минуций.
— Седьмой среди «самнитов», слева направо, — взволнованным голосом ответила девушка, которая в этот миг мысленно обращалась с молитвой к богам, чтобы они сохранили жизнь александрийцу.
— А, вижу… А что? Он неплохо выглядит. Если не Геркулес, то Ахиллес — это уж точно… Узнала ты его? — спросил Минуций.
— Кажется, да… Ошибки быть не может. Это он.
— Да защитит его Юпитер и да поможет ему Марс!
Музыка и шум толпы стихли.
Гладиаторы застыли в напряженном ожидании сигнала к началу боя.
Внезапно тишину прорезал звук трубы, и бойцы кинулись навстречу друг другу.
Послышался беспорядочный лязг скрещивающихся мечей, раздались первые вопли раненых. Снова заиграла музыка, застучали барабаны, взвизгнули флейты и свирели.
Музыканты старались, не жалея сил. В устроенной ими дикой какофонии потонули крики раненых, звон оружия и яростная ругань дерущихся.
Эта схватка продолжалась дольше, чем все предыдущие, и не только из-за большего числа участников: выступали самые искусные бойцы из римской и капуанской школ, принадлежавших Гаю Аврелию и Лентулу Батиату.
Все без исключения «самниты» были учениками Аврелия, поэтому их победа должна была принести их владельцу кричащую известность по всей Италии.
Самого Аврелия в это время можно было видеть у трибунала ночных триумвиров.
Он стоял, окруженный своими ланистами — преподавателями всех видов гладиаторского искусства.