Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга I (сборник)
Шрифт:
– Что ж, спасибо и на этом, – фыркнула Беатрис.
– Всегда пожалуйста! – ответил Саймон, но только после того, как за Беатрис изо всей силы захлопнула за собой дверь.
Он оказался прав.
Когда тем утром Роберт Лайтвуд начал очередную лекцию, все студенты были на своих местах и внимательно его слушали, включая и совершенно осоловелого Джорджа.
– Как все прошло? – прошептал Саймон, чуть только сосед плюхнулся на стул рядом с ним.
– Просто потрясающе, – пробормотал Джордж. Саймон тут же потребовал подробностей, но шотландец лишь приложил палец к губам и помотал головой.
– Да ладно. Ты серьезно,
– Я поклялся, что никому не расскажу, – шепотом отозвался Лавлейс. – Но показать могу. Если хочешь, пошли со мной сегодня ночью.
Роберт Лайтвуд громко кашлянул.
– Я хотел бы начать сегодняшнюю лекцию, но прежде должен убедиться, что на галерке меня тоже слушают.
Джордж оглянулся по сторонам.
– Я сейчас умру с голода. А это он про какую галерку говорит?
Саймон лишь вздохнул.
Лавлейс зевнул.
Роберт начал лекцию с самого начала.
1984 год
Стая оказалась совсем маленькой, всего пять волков. Пока что они все оставались в человеческой форме. Двое мужчин: один даже крупнее, чем Роберт, с бицепсами размером с голову Лайтвуда; второй – сутулый, пожилой, с волосами, торчащими из носа и ушей, будто его внутренний волк вторгся в человеческое обличье. Ребенок, девочка с белокурыми косичками. Ее молодая мать с блестящими губами и такими округлыми формами, что в голове у Роберта невольно зашевелились мысли, высказать которые он нипочем бы не решился, по крайней мере в присутствии Валентина. И, наконец, еще одна женщина – мускулистая, загорелая почти до черноты и с таким тяжелым взглядом, что сразу становилось понятно: старшая здесь – она.
Самым отвратительным, как заявил Валентин, было то, что вонючие оборотни сделали своим логовом имение выдающихся Сумеречных охотников. И хотя поместье давно было заброшено, пришло в упадок и обветшало – по стенам стлался дикий виноград, из фундамента прорастали сорняки, некогда великолепное строение рассыпалось прямо на глазах, – Роберт был с ним согласен. Это не просто дом – у него есть история. В этих стенах поколение за поколением рождались, росли и мужали бесстрашные воины, которые рисковали жизнью и в конце концов отдавали ее во имя человечества, во имя спасения мира от демонов. А эти создания, пораженные демонической болезнью, эти бродяги, эти безжалостные убийцы, презревшие Договор, нашли себе убежище здесь, в доме своего исконного врага. Конклав, как сказал Валентин, отказался в это вмешиваться. Им нужно было больше доказательств. Нет, члены Конклава прекрасно понимали, что эти оборотни – грязные жестокие преступники. Просто они не хотели разбираться с жалобами из Нижнего мира. Им просто не хватило духу сказать: «Мы знаем, что они виновны, и сами с ними разберемся».
Другими словами, Конклав проявил слабость.
И снова продемонстрировал, что он совершенно бесполезен для дела Сумеречных охотников.
Валентин объяснял своим спутникам: они должны гордиться, что выполняют работу, которую не пожелал выполнять Конклав. Гордиться, что служат людям, пусть даже и сами при этом оказываются на волосок от нарушения Закона. Слыша эти слова, Роберт чувствовал, как в душе его и впрямь начинает распускаться цветок гордости. Пусть остальные ученики Академии веселятся на вечеринках и переживают мелкие школьные драмы. Пусть думают, что взросление – это только учеба, семья и дружеские встречи. Но на самом деле взросление – вот оно, прямо здесь, как Валентин и говорил.
Даже в человеческих телах у оборотней очень чуткое обоняние и обостренные инстинкты, так что Сумеречным охотникам приходилось действовать очень осторожно. Они по-пластунски подползали к руинам особняка. Заглядывали в окна. Наблюдали. Ждали. Составляли план действий. Пять оборотней и четверо молодых нефилимов – численный перевес был не на их стороне, так что даже Валентин не хотел вступать в бой в таких условиях. Поэтому они просто терпеливо и осторожно ждали.
Ждали темноты.
Зрелище волков в обличье людей, играющих роль человеческой семьи, приводило их в замешательство. Оборотни действительно вели себя как обычные люди: младший из мужчин вымыл посуду, пока старшие сделали себе по чашке чая; малышка, скрестив ноги, сидела на полу и играла с машинками. Роберту пришлось напомнить себе, что эти преступники посягнули на чужой дом, убивали невиновных и, возможно, помогали тому, кто зарезал отца Валентина.
Однако он все-таки вздохнул с облегчением, когда взошла луна и оборотни начали перекидываться. Прячась в тени вокруг особняка, Лайтвуд и остальные наблюдали, как трое членов стаи покрылись шерстью, отрастили длиннющие клыки и через разбитое окно выпрыгнули в ночь. Они отправились на охоту – бросили остальных, на что Валентин и рассчитывал. Слабое место оборотней – необходимость охотиться. В доме остались только старик и ребенок. Это Моргенштерна устраивало гораздо больше, чем прежний расклад сил.
Борьба оказалась недолгой.
Двое оставшихся в доме оборотней не успели даже перекинуться: к тому моменту, как они заметили опасность, нефилимы уже окружили их. Все закончилось за пару минут. Стивен ударом по голове вырубил старика; ребенок забился в угол – меч Майкла замер в дюйме от кожи девочки.
– Забираем обоих на допрос, – приказал Валентин.
Майкл помотал головой.
– Только не ребенка.
– Они оба преступники, – возразил Моргенштерн. – Каждый член стаи виновен в…
– Но она же совсем ребенок! – Майкл обернулся к своему парабатаю в поисках поддержки. – Скажи ему, Роберт. Мы не потащим маленькую девочку в лес, чтобы отдать ее во власть Конклава.
Он был в чем-то прав… но прав был и Валентин. Так что Роберт предпочел промолчать.
– Мы не будем забирать ребенка, – взгляд Майкла красноречиво свидетельствовал, что при необходимости он может подкрепить свои слова действием.
Стивен с Робертом напряглись. Они ждали взрыва. Валентин не очень-то любил, когда с ним спорили, да и мало кто вообще на это решался. Но сейчас он лишь вздохнул и выдал очаровательную, полную раскаяния улыбку.
– Ну конечно не будем. В самом деле, чего это я? Забираем только старика. Или у кого-то и против этого имеются возражения?
Возражений не было. Старика, все еще не пришедшего в сознание, они взяли с собой. Он был очень худ – сплошная кожа да кости. Взвалив его к себе на плечи, Роберт почти не ощутил тяжести. Ребенка они заперли в чулане; старика оттащили в лес, к лагерю, и привязали к дереву.
В веревку была вплетена серебряная нить, так что когда оборотень очнется, то будет испытывать сильную боль. Если бы они связывали его в форме волка, веревки с серебряной нитью могло бы оказаться недостаточно. Но даже если он сможет перекинуться, веревка его замедлит, а серебряные кинжалы довершат дело.