Хроники Алмазного камзола
Шрифт:
– Фараон, интроцикл хорошо стоит?
– камердинер отъехал от машины, демонстрирую устойчивость аппарата.
– Скрути Нерга и в подвал.
Камердинер немедленно дал разряд высокого напряжения и потащил обездвиженного молодого человека по блестящим ступеням вовнутрь дворца, натужно скрипя резиновыми гусеницами на мраморной плитке.
***
Над чашками с какао поднимался приятный аромат, сдобренный запахом жаренных гренок. Гектор после блестяще проведённой операции явно был в ударе. Граф изменил вечно чопорный вид на добродушную улыбку чиновника, встречающего первые лучи солнца за хорошим завтраком.
–
– Странное ощущение, - Семён осторожно пощупал лоб, на котором не осталось ровным счётом никаких следов. – Нет нужды помнить, что за тобой следят.
– Но как же вы на этакое решились? Ведь полностью противны природе человеческой подобные хирургии?
– Сначала даже не осознаёшь, что это навсегда. Хотя, конечно, говорят о последствиях, при этом указывая на твоих товарищей. Потом стараешься не думать, загнать в самый дальний уголок мозга осознание того, что тебя не только видят, но могут в любой момент изменить настроение.
– Граф, а почему Империя не приняла к действию контроль головы?
– В ЦК одни консерваторы. Ну зачем этот прогресс? Что в нём такого замечательного? Я вижу, и вы не торопитесь отказываться от привычек?
– Да, посмотришь на революционеров, стремящихся сделать мир лучше, и совсем грустно становиться. Гектор, мои поздравления, гренки восхитительны!
– У меня столько энергии после вчерашней операции. Хочется оперировать и оперировать!
– робот мечтательно закрыл глаза диафрагмами.
– Эх, жаль, что штурмовики графа лишили тебя на Церере перспектив. Но, думаю, сын наклепает новых оловянных солдатиков, талантлив подлец! Без его усилий завтрак от равнодушного камердинера мог испортить пищеварение. А здесь сплошные радости! Граф, ваше мнение?
– Должен согласиться. Хотя вовсе не понимаю, отчего стандартный рецепт в исполнении счастливой машины меняет вкус. Мистика, да и только!
– Я не счастлив, я удовлетворён, извините, - поправил Гектор
– Однако, - от дерзости электрической прислуги у графа выпало пенсне.
– Граф, это всего лишь головокружение от успехов. Я его по скидке брал с дефектом; «дурость камердинера» называется.
– И позволили меня оперировать? – упрекнул Семён.
– А другой бы не стал. Первое правило роботехники: «Не навреди человеку» у него слегка глючит. Но только слегка. Не кипятитесь.
В это время раздался резкий звук латунных колокольчиков говорящего телеграфа. Гектор молнией принёс трубку и замер навытяжку, в ожидании команд.
– Гектор, прекрати паясничать! Граф, смотрите, - ваша работа, напугали Железного дровосека!
– и уже в трубку:
– Поместье Ленара.
– Это Рем. Забери, ради бога, от меня принцессу. Тут Антон образовался вместе с Модлен, хотели аннексировать твою протеже. Дайте, наконец, старику счастье личной жизни!
– Во как! А у нас блокада! Звёздный флот ещё не вернулся от Европы. Марс, насколько я знаю, после смерти Пантелеймона, решил ждать Наполеона. Так что потерпи. Скоро прибудет Ромео верхом на бомбе и заберёт рыжее счастье!
3. Гвардия империи
Последний взломанный контейнер с гелием занял своё место в огромном трюме космического-брандера. Дредноуты империи выстроились в боевой порядок, готовые
Император Платон I обвёл взглядом верные ему войска:
– Итак, сегодня мы идём в последний бой за империю, за всё что нам дорого и без чего мы не хотим, и на можем жить! Будущее наших детей зависит от того, как мы будем сражаться. Для каждого из нас такие понятия, как честь и совесть, не пустой звук, не разменная монета. Я ваш император, ещё не успел жениться, не успел испытать радость семейного счастья, у всех есть родные, которые ждут дома, когда вы придёте, и беспокоятся за вас, и вы знаете об этом. Сейчас перед возможной смертью, я понимаю, что вы моя истинная семья, и я пойду вместе с вами в бой, чтобы вы смогли увидеть слёзы счастья на глазах близких вам людей, чтобы никто не посмел отнять у них родину и превратить в рабов. Пусть наша жизнь и смерть станет вечным неугасимым пламенем в их сердцах, памяти и гордости за вас мои гвардейцы. Мы идём в бой за право жить по нравственным законам, по совести, а не по бездушным правилам выгоды и расчёта. В бой за Империю. За Императора. За жизнь или смерть. За Правду. За Веру, За Родных и Друзей. За каждого из нас без диктатур и диктата корпораций. По боевым местам Звёздная Гвардия!
***
Ферапонт как всякий неофит был глубоко убеждён, что Империя изжила себя, что надо дать дорогу новому, молодому и современному. Чтобы он не делал в обществе, где правят династии, у землянина с поверхности нет никакой возможности занять сколь-нибудь значимое место среди арнов. Этот простой вывод просто-напросто ставил крест на честолюбивых мечтах юноши.
***
Военная армада, вынырнув из подпространства, взяла курс на обратную сторону Луны. От стальной махины танкера-брандера отделилась яркая точка и стремительно понеслась к Марсу.
Серый грузовой бот опустил треугольные лапы на площади перед замком. Из люка выскочил Ферапонт и бросился по базальтовой брусчатке к парадному крыльцу.
– Маэстро, где принцесса? – спросил взволнованный молодой человек у Рема.
– Так прячу от греха подальше. Тут сынок Ленара форменную осаду построил. Полиция не спешит прижать хвост настырному бомбисту. Чистый хулиган! Пришлось отправить барышню в тюрьму на Полярную Шапку.
– Вы сума сошли! Она ведь беременна. Скоро должна рожать.
– Дорогой мой, там прекрасные условия. Лично проверял. Ничего с ней не станется, родит в тюрьме словно у мамы дома!
– А чего нужно Антону от неё?
– Сам в удивлении. Это же просто профессор Мориарти вперемежку с Че Геварой какой-то. Социалист-уголовник с гранатой!
В это время раздался мощный взрыв и тяжёлый бот со скрежетом повалился на бок.
– Вот ты сам посмотри. Быстрее в дом, - Рем, схватив под руку гостя, потащил вовнутрь замка.
– Фараон, щиты. Где грёбанные щиты! – задраивая штурвалом стальную дверь с победитовым напылением, закричал Рем в глубь зала. Немедленно повернулись в гнёздах броневые ставни и зал погрузился в темноту. Тут же вспыхнул свет из кристаллов горного хрусталя, свисающих с потолка на цепях из молибдена.