Хроники Амбера. В 2 томах. Том 2
Шрифт:
«Сидеть до рассвета и стеречь оружие.»
«От кого?»
«Полагаю, от любых посягательств Силы Порядка...»
«...или Хаоса.»
«Я понимаю, куда ты клонишь. Кто угодно может подкрасться и что-нибудь ухватить из кучи.»
Я сел на скамью у дальней стены, между двумя входами. Приятно было расслабиться после утомительного подъема Однако какая-то мысль не давала покоя. Наконец я спросил:
«К чему все это?»
«О чем ты?»
«Сидеть ночь напролет и глядеть на кучу железок. Допустим, кто-нибудь правда войдет и попробует что-нибудь взять. Допустим, я
«Ты должен будешь облачиться в доспехи, препоясаться мечом и идти дальше.»
Я подавил зевок.
«Знаешь, мне это как-то ни к чему, — сказал я, немного помолчав. — Я не ношу доспехов, и меня вполне устраивает мой меч. — Я похлопал рукой по эфесу. Он показался непривычным, как. впрочем, и все в этом странном мире. — Почему не оставить железяки здесь и не двинуться к следующему испытанию? В чем оно, кстати, состоит?»
«Не знаю. Логрус заложил в меня информацию таким образом, что она всплывает по мере развития событий. Например, я не знала про эту пещеру, пока ее не увидела.»
Я потянулся, сложил руки на груди. Прислонился к стене, вытянул ноги, скрестил их.
«Значит, мы должны торчать здесь, пока тебя снова не осенит.»
«Верно.»
«Разбуди меня, когда все кончится,» — сказал я и закрыл глаза.
Запястье резануло почти болезненно.
«Эй, так нельзя! — воскликнула Фракир. — Весь смысл в том, чтобы ты сидел и смотрел.»
«Ну и дурацкий смысл, — сказал я. — Я отказываюсь играть в эти глупые игры. Если кому-то нужны эти доспехи, пусть берет, я еще и приплачу.»
«Валяй, засыпай. Но что, если кто-то придет за доспехами и решит для начала тебя убрать?»
«Во-первых, — ответил я, — мне не верится, что кто-то польстится на груду средневекового железного лома. А во-вторых, это твое дело — предупреждать меня об опасности.»
«Есть, командир. Только вот место непривычное, что, если оно как-то ослабило мои способности?»
«Ты уже взрослая, — сказал я, — как-нибудь выкрутишься.»
Я задремал. Мне снилось, что я стою в заколдованном круге, куда все пытаются проникнуть. Касаясь преграды, они оборачивались ходульными, карикатурными персонажами и сразу пропадали — все, кроме Корвина из Амбера, моего отца, который чуть заметно улыбнулся и покачал головой.
— Раньше или позже, но тебе придется отсюда выйти, — сказал он.
— Тогда пусть это будет позже, — отвечал я.
— И все твои сложности останутся при тебе.
Я кивнул:
— Зато я отдохну.
— Что ж, это компромисс. Удачи.
— Спасибо.
Затем сон распался на несвязные образы. Помню, я вроде бы стоял вне круга и гадал, как в него вернуться...
Не скажу наверняка, что меня разбудило. Уж конечно, не шум. Просто я ни с того ни с сего оказался на ногах, совершенно бодрый, и первое, что увидел перед собой, — рябого карлика, который, стиснув свое горло, неподвижно лежал возле кучи с оружием.
«Что происходит?» — попытался спросить я.
Тишина.
Я подошел к лежащему крепышу, встал на колени, поискал на горле пульсирующую жилку, но так и не нащупал. И в
«Это ты его так?» — спросил я.
Она легонько затряслась:
«Самоубийцы не душат себя сами.»
«Почему ты меня не разбудила?»
«Тебе надо было отдохнуть, а я отлично справилась сама. Однако наше сопереживание слишком сильно. Извини, что разбудила.»
Я потянулся.
«Долго я спал?»
«Думаю, несколько часов.»
«А знаешь, мне даже жаль, — сказал я, — эта мусорная свалка не стоит ничьей жизни.»
«Теперь стоит,» — отвечала Фракир.
«Верно. Ну, раз кто-то за нее погиб, ты, наверно, можешь сказать, что делать дальше.»
«Картина и впрямь немного прояснилась, хотя пока не настолько, чтобы действовать. Надо дождаться утра.»
«Тебе, случаем, не сообщили, где здесь поблизости еда и питье?»
«За алтарем должен быть кувшин с водой. И хлеб. Но это на утро. Ночь ты должен провести в посте.»
— Я бы так и поступил, если б принимал эту чушь всерьез, — сказал я и повернулся к алтарю.
Я сделал два шага, и мир начал разваливаться на куски. Пол задрожал, и я услышал первый за все время звук — воющий скрежет откуда-то из недр горы. В бесцветном воздухе замелькали яркие краски, такие насыщенные, что я едва не ослеп. Потом краски исчезли, и комната разделилась. Стена со стороны входа налилась белизной. С другой стороны повисла кромешная тьма, скрыв три выхода.
«Что... это?» — спросил я.
«Что-то ужасное, — отвечала Фракир. — Недоступное моему разумению.»
Я стиснул рукоять и быстро проверил, какие у меня остались заклинания. Раньше чем я успел сделать что-нибудь еще, комнату наполнило жуткое ощущение присутствия — такого мощного, что я передумал вытаскивать меч или произносить заклинание.
В обычных обстоятельствах я бы призвал Знак Логруса, но и этот путь был для меня отрезан. Я попытался прочистить горло, но не сумел извлечь никакого звука. И тут в середине света что-то зашевелилось, замерцало...
Из стены выступил Единорог; блейков тигр, светло горящий note 57 , он лучился так, что я поневоле отвел взгляд.
Я посмотрел на глубокую, прохладную тьму, чтобы успокоить глаза, но не тут-то было: в темноте что-то ворочалось.
Снова заскрежетало, словно железом о камень. Скрежет перерос в громкое шипение. Даже раньше, чем лучи Единорога пронизали густой мрак, я понял, кто вползает в святилище: огромный одноглазый змей. Я перевел взгляд на середину пола, чтоб видеть обоих краем глаза — все лучше, чем пялиться в упор. Я чувствовал, что они смотрят на меня — Единорог Порядка и Змей Хаоса. Ощущение малоприятное. Я попятился, уперся спиной в алтарь.
Note57
Имеется в виду строка из стихотворения У.Блейка: «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи...» (Пер. С.Маршака).