Хроники былого и грядущего

allig_eri

Мысли возникали самые разные, он полного сожжения Королевской Гавани, до многоходовых интриг, с участием самых разных лордов и аристократов.

«Любое восстание обречено на провал, если людям не перед кем будет склониться».

Страха уже не было, но Эйрис знал, что подобное чувство пройдёт. Миг гармонии исчезнет, как исчезал раньше. Потому так сильно ценил эти мгновения.

Недаром, три недели назад, во время краткого момента осознания ситуации, он просил о встрече с ним: Арвиндом Моустасом, «Небесным Клинком». Личной, тайной встрече. Ах, если бы только всё получилось!

—

Всё упирается в истину. Если цель правильная… — тихие бормотания Таргариена становились всё более осмысленными, — то она оправдывает всё. Любое мучение, любое убийство… Любое предательство.

Король молился, желая продлить осознанность происходящего, вот только уже не мог понять, нормален ли он в этот миг, или вновь остался в окружении иллюзий, созданных его воспалённым подсознанием?

«Но может, в этом и состоял весь смысл?» — мелькнула последняя здравая идея, прежде чем утонуть в пучине несвязности, которая вновь поглотила его. К счастью, ненадолго.

— Ваше Величество, карета подана, — произнёс Герольд Хайтауэр, на что заросший и грязный мужчина, сидящий на троне, кивнул, постаравшись сделать это величественно.

Именно слова лорда-командующего Королевской Гвардией, вновь вернули ему ясность мысли.

«Надеюсь, это чувство не уйдёт сегодня! Переговоры… если они увенчаются успехом, то последним смеяться буду я! И у меня есть, что поставить на кон!»

Его возбуждала сама мысль о придуманном плане и казалось, что его оппонент не сможет найти никакого иного ответа, кроме безоговорочного принятия столь великодушного предложения.

«Ах, если бы только на встрече был сам Моустас, а не его служка!»

Поднявшись, Таргариен отправился на улицу, куда старался выходить крайне редко. Но сегодня… Сегодня он выйдет, ведь терять уже нечего. Встреча была жизненно ему необходима. Ради неё он решился на невиданные доселе действия — самолично прийти на место, а не настаивать на приёме в Красном Замке.

Информацию об этом, к сожалению, утаить не получилось, а потому посещение «Небесного Храма» было подано как причащение и небольшое паломничество, совершаемое монархом.

Пение птиц и не по утреннему яркое солнце приветствовали Таргариена, когда он откинул занавесь из тонкого, словно дымка, льна и прошествовал во внутренний двор Красного Замка. Послышался шорох одежд: столпившиеся придворные поклонились ему, мгновенно прекратив все свои разговоры. Лишь рослые Королевские Гвардейцы остались стоять, словно белые статуи.

Эйрис позволил себе пару секунд любования на склонившихся людей. Подобное зрелище радовало его душу. К сожалению, дела не ждали, так что он подал знак и его придворные начали разгибаться. Вновь послышались шепотки и негромкие разговоры.

К королю были обращены сотни лиц, которые, несмотря на обстановку вокруг, искали его расположения. Сам же Таргариен смотрел строго перед собой: шёл величественно, взгляд имел отчуждённый и надменный. Его не смущал даже собственный внешний вид: заросшее лицо с длинными, нечёсаными волосами и бородой, которые уже давно имели вид не благородного серебра, а цвет тусклой, засаленной серости. Его несколько лет нестриженые ногти напоминали когти хищной птицы. Они были грязными и местами

под ними была видна засохшая пища. Тело короля не знало прикосновений воды уже несколько недель, хотя тут, надо признать, он всё-таки изредка посещал дворцовые купальни.

Зато одежды правителя Семи Королевств, как и всегда, были выше всяческих похвал.

По пути к карете лишь немногие были удостоены его кивка: оставшиеся в столице члены Малого совета, включая Россарта — главу Гильдии Алхимиков, на которого Эйрис имел планы, в случае провала всех остальных и Руперта Бакли, лорда, возглавившего остатки стражи в Королевской Гавани.

Эйрис очень ревностно хранил неосязаемое золото королевского благоволения и крайне искусно раздавал его. Возможно, для восхождения на вершину действительно нужна отвага, но, чтобы удержаться там, необходима бережливость.

Ещё один урок, который преподали ему в своё время. В детстве, Эйриса с головой заваливали кровавой историей его предшественников и наставляли, приводя бесконечные примеры прошлых бедствий. Тот был слишком доверчив, а тот — чересчур глуп и так далее. Вот Эйликс, державший под боком чашу с расплавленным золотом, чтобы рукой, одетой в специальную перчатку, швырять им в того, кто вызовет его неудовольствие, был чрезмерно жесток. А вот Мейгор, с другой стороны, был чересчур воинственным: убийства врагов должны уменьшать их количество, а не увеличивать. Эймон был слишком толстым, в чём был крайне похож на нынешних лордов Мандерли. Настолько толстым, что, когда ехал верхом, слугам и оруженосцам приходилось поддерживать его колени. Его смерть, как со сдавленным смешком сообщил ему его дед — Эйгон V, по прозвищу «Невероятный», была вопросом эстетической уместности. Таргариен должен выглядеть величественно, как дракон, а не как разжиревший евнух.

Слишком много того и слишком много сего. «Этот мир не ограничивает нас, — однажды объяснил Эйрису его величественный предок, мудро улыбаясь, — и потому мы должны ограничивать себя сами. Не только «Пламя и кровь», но ещё и дисциплина, дорогой мой внук. Мы должны подчиняться дисциплине».

Вот уж чем-чем, а дисциплиной Эйрис обладал в избытке. Во всяком случае, он так считал.

«Мой выход должен запомниться им! И всем служкам Моустаса, включая самого главного, тоже!», — улыбался монарх, пока слуги несли длинный край его одеяния, ведь для подобного дела, король приказал подготовить ему наиболее величественный наряд. Сам Таргариен, как всегда, наслаждался одиночеством. Ведь «дракон» должен оставаться один.

«Он осмелился меня вызвать! Меня! Какая наглость!», — пронзила его бессвязная мысль, заставив скривиться. Король не забыл, что сам стремился встретиться быстрее, а также сохранить разговор в тайне, что сделать в Красном Замке, после смерти «Паука», стало достаточно трудно. Но сознание всё равно периодически выдавало странные фортели.

Эйрис поднялся по деревянным ступенькам и забрался в большую, позолоченную королевскую карету. Внутри было пусто. Он продолжал находиться в полном одиночестве. Вся стража размещалась снаружи. Все оставшиеся при нём Белые Плащи, а также приличное количество конных рыцарей и пеших солдат — тех, кого ещё не забрал Рейгар.