Хроники Иберлена (Трилогия)
Шрифт:
Он пожал плечами. Обошел ее стороной, стараясь избегать ее взгляда, и сел на кровати. Ночь за окном дышала прохладой, и в ней перемигивались звезды.
— Я не думаю, сестра, — сказал он тихо, — что некоторые вещи теряют значение только потому, что про них рассказывают в историях.
— А я думаю, — ответила Айна неожиданно резко. Сделала шаг его в сторону. Остановилась. — Клятвы и верность, говоришь ты мне! О, как они, наверно, важны, эти твои клятвы, если ради них ты утопишь весь Иберлен в крови! Клятвы и верность составляют весь твой мир, мой брат. Да вот мир этот рухнул. От него — от этого проклятого мира — совсем уже ничего не осталось. Он умер, как умирают все вокруг нас. Умирают короли, умирают рыцари и умирают
Он встретил ее взгляд своим.
— А ты предлагаешь мне какое-то другое решение? Прости, но я их не знаю. У меня есть мой государь, которого я пообещал защищать. Ты присутствовала при этом. Как я буду смотреть людям в глаза, если отрекусь от него? А ведь ты, кажется, именно это предлагаешь мне сделать.
— Раньше тебя это не волновало, как смотреть другим в глаза, — ответила Айна с гневом. — Ты просто делал, что хотел, и тебе было плевать, чего от тебя ждут. Зачем же сейчас играть? Прекрати, Артур. Это не стоит того. Все, что ты затеял — глупо. Я не меньше твоего ненавижу Эрдера, но Гайвен — не тот человек, ради которого нужно рисковать собой и своими солдатами. Я не знаю, какого короля нашли себе северные лорды, но наверняка он будет лучше, чем этот книжник. Я говорила с ним, и знаешь, что я почувствовала? Мне стало от него противно. Я наконец поняла, что двигало тобой, когда ты раньше пытался его задирать. Этот человек не стоит того, чтобы ради него драться. Если вернулся настоящий Кардан — тем лучше. Езжай к нему, преклони колено, и пусть Гайвен Ретвальд убирается куда захочет.
— Я не могу так поступить, — сказал Артур тихо. — Прости.
— Нет, можешь. И я тебя поддержу в этом. Если хоть одна тварь потом обвинит тебя в предательстве или малодушии — я вырву у этой твари сердце из груди собственными руками. Мы не обязаны воевать ради глупого мальчишки только потому, что наш отец положил свою жизнь на служение его еще более глупому отцу. Ты — Драконий Владыка, а я — твоя кровь и первый во всем соратник и помощник. Мы не люди. Это люди боятся своих жалких королей и служат им, потому что так заповедовал им их Бог. Но мы не дети этого Бога. Если легенды не врут, нас породили другие боги, и у них были другие законы. Наши предки танцевали в небесах среди молний, а потом приходили к сидам и учили их магии. Я читала о Великой Богине, хозяйке земель и вод. Она не давала своим детям ни одного запрета, разрешала им жить по своей воле. Вот — наша мать. Это ее мы должны славить, а не бояться слабого Бога, которого убили дикари в южной пустыне. Мы сами выбираем себе королей. Если этот Гледерик достоин — будь рядом с ним. Если он так же жалок, как Ретвальд — займи Серебряный Престол сам и стань новым государем Иберлена. Я буду первая, кто поддержит тебя в этом. Мир должен быть в наших руках, Артур, потому что других достойных просто нет.
Она говорила, уверенно и страстно — а Артур смотрел на нее и понимал, что прежде он уже слышал подобные слова. Совсем недавно и очень давно. Был серый день, и камни вокруг дышали дождем и тревогой, а травы сгинались под ветром. Родной брат стоял напротив него, и говорил о войне, что грядет, и о том, что только их роду суждено решать судьбы земли и народов. Они поссорились, и раны, что были нанесены миру после того дня, до сих пор не залечены.
— Довольно! — закричал Артур. — Хватит! Я не буду этого делать!
Айна подняла голову, и теперь юноша увидел в ее глазах не Повелителя Бурь и не лорда Раймонда Айтверна. Он увидел в ней себя.
— Да вы просто трус, сударь, — сказала Айна медленно. Очень-очень медленно. И очень зло. — Вы самый настоящий, последний на свете трус. Я так смотрю, в вас нет ни капли смелости.
— Вижу, у нас разное представление о смелости, дорогая сестра, — ответил Артур тоже со злостью. —
Он встал. Айна стояла не шелохнувшись. Молчала, только губы слегка дрожали. Казалось, она сейчас заплачет, до того одинокой и потерянной выглядела она в этот миг. Артур наклонился, поднял перевязь с мечом и натянул сапоги.
— Можешь не бояться, сестра, что кто-то услышит о нашем разговоре, — сказал он спокойно. — Когда принц Гайвен победит — а он победит, это я тебе обещаю — он никогда не узнает, что ты склоняла меня к измене. Не бойся, что с тебя за это когда-нибудь спросят, потому что с тебя никто спрашивать не будет. Спи в этой комнате, я сюда больше не вернусь. И пусть твои сны принесут тебе покой.
Айна не ответила, и тогда Артур направился к дверям — и с каждым шагом, что он делал, уходя прочь от нее, он убивал часть самого себя. На пороге Артуру захотелось остановиться и повернуть назад. Сказать ей, что он, конечно, выполнит любую ее просьбу, будет служить любому королю, на которого она укажет, или станет этим королем сам — лишь бы только сохранить в целости то немногое, что осталось от его семьи и от его детства. Желание поступить так было очень сильным, но он его преодолел. Ведь нет такого искушения, с которым человек не смог бы совладать. Выйдя в гостиную, Артур плотно закрыл за собой дверь — а услышав доносящиеся из-за нее рыдания, пошел прочь.
Утром, когда готовый отправиться в путешествие отряд собирался на крепостном дворе, Айна Айтверн так и не вышла проводить их в дорогу.
Глава пятнадцатая
Капитан королевской гвардии, представившийся сэром Малькольмом Толлхартом, держался заносчиво и нагло. Он то и дело бросал на Артура пренебрежительные взгляды, а Ретвальда и вовсе демонстративно игнорировал. Капитан носил на гвардейском плаще заместо споротого ретвальдовского хорька яблоневое дерево Карданов. И когда успел нацепить? Не иначе, портные в стольном городе работали, не покладая рук. Интересно, им хоть заплатили?
— Его величество готов выехать к вам, герцог, — бросил сэр Толлхарт, свирепо зыркнув на Артура черными глазищами. — Но лишь к вам. Потому что в уговоре речь шла про встречу один на один, и никаких прочих господ.
Артур покрепче сжал поводья коня, хотя куда в большей степени ему хотелось заехать кулаком гвардейцу по зубам. Подумать только, «прочих господ»… Ты этим прочим господам месяц назад в ноги кланялся.
— Не вижу здесь посторонних… за исключением разве что вас, любезный капитан, — герцог Айтверн послал Толлхарту очаровательную улыбку. — Господину Кардану вовсе не помешает познакомиться с его высочеством наследником престола. Когда еще господину Кардану выпадет подобный шанс? Разве что на эшафоте, куда мой принц приведет Кардана, дабы тот ответил за все.
Малькольм Толлхарт побагровел:
— Сэр, вы переступаете границы приличий… Вы смеете угрожать моему королю.
— Смею. Только не угрожать, а обещать. Это разные вещи… сэр. И, видят небеса, я свое обещание выполню. А пока что — дуйте обратно в свой лагерь, да передайте своему, с позволения сказать, королю — пусть поскорее явится пред наши очи. А то дело к обеду, а мы еще и не завтракали.
Толлхарт лишь досадливо ругнулся на эти дерзкие слова, повернул коня и потрусил через поле, к раскинувшимся на противоположном его конце шатрам, украшенным яблоневыми знаменами.