Хроники идиотов
Шрифт:
Задним умом, припомнив все, что знала об этом, она сообразила – видимо, Кин-Иро в очередной раз сбежал от своих коллег и товарищей в театре, оставив продюсеру «успокаивающую» записку, и подался гулять по городу…
С другой стороны – непонятно, почему для этой цели он не изменил облик. В таком виде его каждая собака узнает…
Кицуне Кин-Иро был одержим своей музой. Он жил, чтобы петь, и не затыкался ни на минуту. Когда приходилось молчать, он выключался, выпадал из жизни и создавал впечатление не вполне адекватного человека. Арна раньше видела его старые плакаты, но никогда не слышала записей.
За его спиной раздался шум мотора – погоня, видимо, решила не мелочиться. Певец не первый раз подобные номера откалывал, и его менеджер уже был к ним готов.
Парень затормозил, оглянулся по сторонам, прикидывая, куда бы лучше всего спрятаться. И, придя к какому-то, несомненно, не дружащему со здравым смыслом, решению, бросился к стене дома. Подпрыгнул, подтянулся на нижней перекладине пожарной лестницы, и принялся карабкаться вверх. На крышу ему было никак не попасть – не с таким типом постройки. Единственный шанс – окно, но они, как на грех, все были закрыты.
Кроме одного – но и то лишь потому, что его открыли изнутри, едва рыжий с ним поравнялся.
Он не стал раздумывать, экономя время – нырнул туда, припал к полу, и затаился. Арна откуда-то знала, что ему совершенно все равно, кто находится в этой комнате, и зачем открыл ему путь на свободу. Разбираться с этим вопросом он рассчитывал, когда шарящие по переулку фонари и фары уберутся, а голоса затихнут.
А еще Арна ощущала усталость – тупую, запредельную, выедающую изнутри. Сколько можно пытаться посадить на цепь то, что сидеть на ней не то чтобы не желает – но и не может? Взаперти он не мог думать, не мог писать ничего, просто ждал, когда снова сможет выйти.
Наконец, группа поиска убралась из этого места – сердитые окрики стихли, хлопнули дверцы, машины, сдав назад, растворились в ночи. Только после этого он разрешил себе сесть и оглядеться. В комнате было темно. На него никто пока не кидался с расспросами, и не теребил, кто он и какого здесь делает. Было такое впечатление, что здесь вообще никого нет.
Но Кицуне знал, что это не так – он не один в этом помещении. Поэтому поднялся с пола, и поискал выключатель.
– Не надо – раздался из темноты вежливый голос – Они могут заметить свет.
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю. Но мне кажется, что именно так.
– Ладно – не стал спорить рыжий – Почему ты впустил меня?
– Мне показалось, это будет хорошим решением.
– Это действительно было хорошим решением – пробормотал он – Спасибо
– Не за что – так же вежливо отозвалась темнота. Голос, скорее всего, принадлежал подростку — лет четырнадцати, не больше. Однако было, мягко говоря, непривычно разговаривать с таким вежливым подростком. Мальчишки в таком возрасте обычно агрессивны и нахраписты, такова уж человеческая природа. Но этот не проявлял ни того, ни другого. Помолчав несколько минут, он произнес:
– Думаю, теперь можно. Они окончательно ушли.
Кицуне, давно нашедший выключатель, повернул его, и комната осветилась мягким желтоватым светом бра. Это была спальня гостиничного номера, недорогого, но и не трущобного. Обычно именно такими пользуются туристы, не знающие, где искать настоящего пристанища. На
– Ты читаешь в темноте? – удивился тот
– Я всегда читаю в темноте. – Он немного наклонил голову, и длинная челка еще сильнее закрыла лицо. Глаз из-под нее не было видно. Собственно, наверняка этого товарища заботливые родственники уложили баиньки, но ему было скучно, и он взялся за чтение, готовый в любой момент, если сон все же объявиться, отложить книгу и нырнуть под одеяло. На парнишке была явно великоватая ему желтая футболка, использовавшаяся как одежда для сна. Из широкого воротника все время выскальзывало то одно плечо, то другое – непривычно-бледное, словно он недавно переболел чем-то тяжелым.
– Как у тебя это получается?
– Я читаю руками – он немного наклонил книгу, и Кицуне, наконец, сообразил, где собака зарыта. Шрифт Брайля, рельефный, отбрасывал на страницах тень.
– Извини.
– За что ты извиняешься? – искренне удивился его собеседник
– За то, что затронул тему, для тебя наверняка неприятную
– Почему неприятную? Тема как тема. Не беспокойся об этом.
– Вот как…
Рыжий осторожно выглянул в окно, но там действительно никого не было.
– Скажи, здесь красиво? – любопытно осведомился его добродетель. Вопрос заставил призадуматься, но ненадолго. Кин-Иро сел на подоконник, жалея лишь о том, что под рукой нет синтезатора.
– Здесь можно видеть то, что обычно видят в телескопы – скопления звезд, огней, таких далеких, что они почти не существуют для нас. Но эти, местные звезды – ближе и яснее, их можно найти, и на них можно побывать. Эта спираль разноцветных отражений закручивается в лабиринт, и нет ничего лучше, чем заблудится в нем ночью. Потому что утром начнется новый день, в который придется бежать туда, куда не хочешь, и делать то, что нужно, а ночь принадлежит безраздельно, делай, что хочется. Никто тебя не узнает, можно прятаться за любой личиной, и бродить в лабиринте чужих душ и близких огней, местных звезд, пока не надоест. Мне никогда не надоедает. Мыслей после этого так много, что они не помещаются в голове, и их нужно куда-то девать, чтобы они не отравили жизнь окончательно. Я их записываю на бумаге, а потом пою. И отравляю слушателей той же беспокойной лихорадкой, и они тоже уходят ночью из дому, блуждать по лабиринтам, и искать то, что я им показал в своих песнях. Некоторые находят. Я не знаю, как они не видят этого…
– Я вижу – отозвался внезапно слушатель – Вижу, о чем ты говоришь. Это для тебя действительно чудо – хотя для других просто ночной вертеп.
– Знаю – отозвался рыжий – Но мне все равно. Я не могу без этого.
– Ясно. Ты сейчас идешь туда?
– Шел. Пока меня опять не попытались призвать к порядку. Дескать, недостойно и не подобает… — он произнес последнюю фразу делано-строгим, почти менторским тоном, и сам же рассмеялся. Его собеседник выскользнул из-под одеяла и подошел – он оказался тощим недорослем, слабой на вид бледной поганкой. Встал рядом с окном, вдыхая ночной воздух. Протянул, не оборачиваясь, руку, и нашел рыжего рядом.