Хроники идиотов

Chiba Mamoru

– Ты выкупаешь своих?

– Точно. Выкупаю. Мне надо вывести из окружения 414-ых, группу А.

– Тебе, генералу ИПЭ? А не круто будет?

– Почеши меня за ушком!..

Сергей закатил глаза к потолку. Он когда-нибудь чокнется с этим оборотнем, это точно…

Итак, Эфла – маг ритуала общины Марокко. А разрушена община Судана. При этом все, что тот был ритуальщиком именно в Судане…

Нет, не так. Еще раз. Он не может ведь быть магом обеих общин… или?

Стоп. Джарская еще раз проглядела информацию на экране КПК. Одновременно – нет. Мог по-очереди. Ну-ка… послужной список ан Аффите. Вот он. И где мы там отметились? О. Как по заказу. Был, действительно был магом ритуалов общины Судана, страны, где родился и провел первые годы жизни – примерно полгода был. Потом – очередной скандал, разнос

в пух и прах, захлопнувшиеся за спиной ворота общины… Которая только тогда и поняла – выставить-то она выставила, а мага ритуала так и не сменила. Фактически, номинально, Эфла работал и там и сям. На самом деле, конечно, нет. Только в Марокко – интересно, как это у него получилось пробиться среди чужаков… А что же Судан? В Судане действовал в этой должности кто-то, кто не носил ритуальных браслетов. В этом – все неудобство Литании – когда оборотень покидает стаю, ничего уже нельзя изменить, в том числе – и его позиции в ней. Слишком они торопились избавиться от него. Слишком спешили, не оглядываясь, не давая себе труда задуматься…

Майор Джарская прикрыла глаза. У нее уже все болело, но она не могла себе позволить отдыха. Едва ее отряд вернулся – ее тут же потребовали в секретариат, где ее поджидала здоровенная стопка дел, касающихся военного положения. На самом верху лежал приказ за резолюцией генералитета оборотней — отправить Джежоли в одиночку вытаскивать 414-ых… Ирина понимала, что сейчас такое время, что и напиться-то нельзя, и некогда, и не как. Вот, стоило на полдня оставить рабочее место (она не думала «прошлое») как за ее спиной кто-то провел очередной ход. Кому-то не нравился непосредственный генерал, в сущности, большое дитя, входивший в разум лишь во время боевых действий. В этом состоянии он перегрызал врагам глотки не переходя в звериную ипостась. В нем он отбил Рысеву от мелкого демона Мастдая, имевшего склонность к нетрадиционным путям получения силы. В нем он вынес Ожешника на руках из рушащегося после визита Слепца подвала. В нем он притащил ей голову Варга… А сейчас, небось, сидит и лопает зефирки!.. Сидит в оббитом черным крепом кабинете…

Стало уже совершенно невыносимо. Подумав, что хуже уже некуда, Джарская вспомнила, что еще и отдел связи отказал ей в доступе. Не то, что имя номера 61 – даже задания, на которое его заслали, ей не сказали. Обиднее всего, что нельзя было их за это возненавидеть – она отлично понимала, почему так, а не иначе.

Потом вспомнился сегодняшний бой. Если это вообще можно назвать боем. Их атаки попросту недолетали до спокойно идущей колонны. На них оборачивались, но не нарушали строя. Майор чувствовала, что в этом-то и состоит подвох, но ни на одну провокацию никто так и не повелся. Видимо, гнева ведьмака боялись больше. Она этого ведьмака видела издали. Еле узнала, хоть раньше и видела его на фотографиях. Совершенно другое лицо. Он словно был создан для этой роли «главного злодея» за которую теперь с таким энтузиазмом взялся.

А их отряд все-таки потерял одного человека – совсем молоденького мальчика, может, что и в первый раз выехавшего на полигон. Заигрался, не рассчитал, подошел слишком близко. Ирина не знала, что прошептали смуглые губы ведьмака – ее интересовало, как забрать тело Мишы Овчаренко. Если его оставить здесь, нетрудно догадаться, что с ним тут сделает некромант…

В Институте с некромантами было туго. Прямо скажем, нераспространенная нынче специализация, и очень редкий дар. Спасибо тетке Инквизиции – в свое время она приложила немало сил, чтобы выжечь заразу с корнем. Не преуспела в последнем – кое-где, но корни остались. И иногда дают плоды – вот такие, как этот товарищ, Ирфольте Фальче. И как только его частые инквизиционные грабли пропустили? А ведь Эфла о нем говорил, что тот скорее удавится, чем что-то сделает с корыстной целью…

Что же происходит-то?!

– А я говорю – ставь

– А я отвечаю – не буду

– Ставь!

– Не буду!

– Почему «не буду» если она отлично смотрится?! Гляди, как хорошо легла, четко под шапку…

– Ага, «под шапку», а фотографии я тебе куда дену, бесплатным приложением издам?..

Лионель пристально посмотрел на товарища и соратника, а по совместительству, заклятого друга. Ханаан сидел прямо, неестественно выпрямив спину, и по привычке чертил на полях макета чертиков, амурчиков, и прочую ересь. Эти двое знали друг друга уже лет, наверно, с полдюжины, или больше. Никто не удосуживался посчитать.

Оба работали в отделе связи, а, майор Зеленый, глава межмирового сообщения на Альфе, был у них, что называется, за стеной.

Лионелю было 38 лет. Он раз в неделю, как по расписанию, ссорился с женой, и шел ночевать к Ханаану. Тот соблюдал целибат вот уже четверть века из своих 35-и, а потому никогда не отказывал. Каким чудом проповедника из Отдела Крестной Силы занесло к ним, в информационный, Лионель упорно понять не мог. Ханаан в свою очередь недоумевал, почему его благие намерения раз за разом приводят в… м-м… Весьма демократичную субстанцию. В болото, извращенцы!..

Началось все, собственно, с анекдота. С рассказанного в столовке анекдота, которым прожженный циник Лионель Штудгарт хотел смутить смиренного послушника, читавшего молитву над вечерней трапезой. Анекдот тогда еще был свежим, не приевшимся, одним из немногих на нетипичную тему. Дескать, экзамен по фехтованию на курсах ИПЭ. Ментор сидит носом в свои записи, и не глядит в зал, только слушает звуки сражения да называет имена. И вот он объявляет: пара Штайнберг – Суравин. Звон шпаг. Ментор, не глядя: Штайнберг сдал. Вторая пара: Фортунова – Гимин. Звон шпаг. Ментор, не глядя: Гимин сдал. Третья пара: Рысева – Сенин. Звон шпаг. Ментор, не глядя: Джежоли, за кого сдаем?

К ужасу Лионеля, послушник улыбнулся, и рассказал другой анекдот, тоже про Джежоли, тогда еще не генерала а всего лишь подполковника, и в нем участвовало такое количество персонажей обоих полов и совершаемых ими действий, что Лионель навсегда распрощался с идеей смутить Ханаана Неприведигосподя хоть чем-нибудь… Даже и анекдотами про Джежоли, ИОО, Лютича, ан Аффите, Джарскую, и прочих мифических монстров. Отучившись на журфаке, Штудгарт повидал всякого. Хуже всего оказалось то, что Неприведигосподь тоже отучился на журфаке…

И вот теперь они сидели, и, по выражению старшего сына Лионеля, Эмиля, маялись туфтой. Вот уже несколько лет они обдумывали креативную идею. А именно: создать в стенах ИПЭ свое печатное издание. И, может быть, и не одно… Но эти мечты оканчивали свое существование обычно на столе ан Аффите, который злобно припечатывал «отказать» и в сотый раз пояснял, что если, не приведи Литания, хоть один номер вынесут по недосмотру… Если об этом узнают цивилы… И если… Дальше лучше было не слушать. Для здоровья полезней.

И вот, наконец-то, палач их идеи, тиран и деспот ан Аффите больше не стоял на их пути. Можно было смело приниматься за дело. Перед ними лежит чистый лист, и тут внезапно выясняется, что они совершенно по-разному представляют себе общий проект…

Попрепиравшись всего полночи, они кое-как поделили зоны влияния, хоть и оговорили возможность поменяться. Лионелю достались статьи, Ханаану, соответственно, фото. Сделано так было еще и потому, что Лионель лучше владел русским языком. И у него не было типичного словянско-монашеского выговора. Ханаан, полжизни промытаривший по различным монастырям, этим грешил. Его нрав никак не подходил для смиренной службы, а любопытство искало выхода в самых непригодных для этого делах. К тому же он увлекался фотографией, а не чтением Священного Писания, что тоже не говорило в его пользу в глазах святых отцов. Но при всем при этом Ханаан Неприведигосподь был верующим, и Лионель мог лишь догадываться, как его характер достигает компромисса с его верой. Он даже и представить этого не мог.

– Куда ты втиснешь вот эти четыре столбца?

– Ну, перенесу, тоже мне… Я же не спрашиваю, куда втискивать ту муру, что ты накатал после возвращения…

– Не после, а во время. Там оперативников домой везли, и я с ними. И там было мно-о-ого всякого, интересного… — Лионель мечтательно поглядел в потолок. День вспоминался как на редкость плодотворный.

Еще одна мысль, омрачавшая их существование, была связана с обложкой и названием. Нездоровое чувство юмора Ханаана, и природное ехидство Лионеля на пару пришли к выводу, что шрифт а-ля советские «Вести» им чреват пропаленными штанами, какой-нибудь «Нью-Йорк Таймс» не оценят сами сотрудники. Прикинув и так и эдак, они все же додумались до того, как остаться верными вышеупомянутым качествам, и вместе с тем дать Институту повод лишний раз улыбнутся. Обложка в стиле Плейбоя, впрочем, тоже не гарантировала целостности штанов, но, по крайней мере, ОКР за них заступится… А чтобы никто плохого не подумал, а то вон Ханаан очень сильно против мордашки агента Сэдфилл, можно на обложку чего-нибудь невинное, чтоб ни у кого не возникло задней мысли…