Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга 1

Фромер Владимир

Все прощалось Ганди. И кто принимал всерьез его речи? Все знали, что Ганди заносит. «Ганди — это Ганди», — говорили генералы и разводили руками, узнав о его новых чудачествах. А их было немало.

Однажды из-за Ганди чуть было не вспыхнула война с Иорданией. Произошла эта история в 1954 году, когда, реагируя на вылазки федаинов, израильское командование прибегло к тактике ответных ударов. В ходе одной из операций против базы террористов на иорданской территории попал в плен боец 101-го ударного отряда Ицхак Джибли, отчаянный сорвиголова. Ганди решил освободить его партизанскими методами. План его был крайне прост, но переходил грань допустимого риска. Ганди это мало смущало. Он хотел захватить

иорданского офицера и обменять его на Джибли. Несколько добровольцев были переодеты в форму военнослужащих ООН. Ганди посадил своих солдат в «джип» и пересек границу, направляясь к иорданскому пограничному пункту. Но заподозривший неладное иорданский пограничник поднял тревогу. Со всех сторон высыпали неизвестно откуда появившиеся легионеры. Засвистели пули.

— Назад! — бешено кривя рот, крикнул Ганди. «Джип», взвизгнув колесами, развернулся и помчался обратно, раскачиваясь, как жук, пытающийся взлететь. Восемнадцать пулевых пробоин насчитали потом в его капоте. Чудом обошлось без жертв.

История эта наделала много шуму. Пинхас Лавон, бывший тогда министром обороны, рвал и метал. «Убери из армии этого типа, — кричал он Даяну, — или я предам его суду». Даян, скрывая улыбку, успокаивал разгневанного министра. Ганди был отправлен в отпуск. А потом Даян взял его к себе в штаб.

Ганди — это Ганди… Став командующим Центральным округом, он приобрел для своего штаба живой талисман. Молодую львицу, содержавшуюся, правда, в клетке с прутьями толщиной в ослиный хвост. Свой командный пункт Ганди стал называть «Львиная крепость». Он сам кормил свою любимицу, и при виде командующего она мурлыкала, как большая кошка. Зато на некоторых штабных офицеров она рычала. Стали поговаривать, что Ганди относится к подчиненным в соответствии с настроением своей львицы.

Однажды к командующему пришел младший лейтенант и остановился на пороге с сокрушенным видом.

— В чем дело? — спросил Ганди, и офицер, вздыхая, признался, что стал приударять за его красавицей-женой, не зная, кто она. И теперь он просит прощения за свою оплошность. Ганди пришел в восторг и тут же повысил незадачливого ухажера в звании. Но генерал-лейтенант Хаим Бар-Лев приказа не утвердил.

«Способности, проявленные этим офицером, не имеют никакого отношения к принятым в армии критериям», — написал он Ганди.

Любовь Ганди к Эрец-Исраэль вошла в поговорку. Своих сыновей и дочерей он назвал: Саер-Беньямин, Пальмах-Ифтах, Масада, Арава и Цаала. Дни рождения детей всегда праздновались на вершине Масады, куда вся семья поднималась по крутому склону.

У Ганди одна из лучших в стране библиотек старинных еврейских книг, которые он собирал по всему миру. Некоторые редчайшие издания стоили больших денег.

— Откуда у него средства? — спрашивали враги. — Не на армейскую же зарплату приобрел он все эти книги и виллу, нашпигованную произведениями искусства.

Действительно, откуда?

— Чужие деньги считать — ума не надо, — говорили друзья. — Мало ли откуда! Ганди, например, весьма успешно играет на бирже…

Как бы то ни было, но тот факт, что в течение многих лет ближайшими друзьями Ганди были строительный подрядчик-миллионер Бецалель Мизрахи и его «темный оруженосец» Мордехай Царфати, наводит на размышления. Об этих людях ходили мрачные, поражающие воображение слухи. Они считались невидимыми и всесильными архитекторами организованной преступности в Израиле. Ганди им многим обязан. Он широко пользовался их житейской мудростью, связями и кошельком.

В 1975 году молодой и амбициозный адвокат, член кнессета Эхуд Ольмерт [36] объявил крестовый поход против организованной преступности. Со временем выяснилось, что Ольмерта гораздо больше

заботила собственная карьера, чем борьба с негативными явлениями в израильском обществе. Но тогда он, развив неукротимую, казалось бы, энергию и создав собственную сеть осведомителей, собрал материал о структуре преступного мира и о тех, кто управляет этой мрачной империей. Забегая вперед, скажем, что полицейские следователи не нашли в собранной Ольмертом навозной куче ни одного жемчужного зерна. Во всяком случае, никто не был привлечен к ответственности на основе составленного им досье. Нуждаясь хотя бы в видимости конкретности, Ольмерт позволил себе полунамек. В одной из статей он упомянул о видном в прошлом военном, связанном узами странной дружбы со строительным подрядчиком сомнительной репутации. И вызвал бурю.

36

Ольмерт Эхуд — деятель движения Херут. С 1992 г. — мэр Иерусалима. Сменил «вечного» Тедди Колека, занимавшего этот пост свыше четверти века.

Однажды утром в его офисе зазвонил телефон.

— Говорит Бецалель Мизрахи, — услышал Ольмерт грубовато-властный голос человека, привыкшего, чтобы с ним считались. — Ты бездоказательно утверждаешь, что я чуть ли не крестный отец израильской мафии, да еще бросаешь тень на безупречную репутацию боевого генерала. Да я тебя, сукин сын, привлеку к суду за диффамацию!

— Полегче на поворотах, господин Мизрахи, — сказал растерявшийся было, но сразу пришедший в себя Ольмерт. — Меня не запугаешь! Вы не адвокат и даже представить себе не можете, что будет означать для вас лично и для Ганди такой процесс. Да я задам вам пятьсот вопросов, а ответы опубликую. Вы у меня предстанете голенькими перед всей страной.

— Ладно, парень, — оборвал Мизрахи. — Я знаю, что у тебя язык ловко подвешен. Но слушай внимательно. Мы с Ганди решили с тобой встретиться, прежде чем что-либо предпримем. Твое мнение?

— Я готов. Приходите в кнессет.

— Не думаю, чтобы Ганди твоя идея понравилась. Но я поговорю с ним. Жди звонка.

Через два дня позвонил сам Ганди.

— Слушай, Ольмерт, — сказал бывший генерал, а теперь советник премьер-министра по проблемам террора. — Все это очень серьезно. Тебя ждут большие неприятности, если ты публично не принесешь мне и Бецалелю свои извинения. Но это не телефонный разговор. Нужно встретиться. Только не в кнессете. Я не хочу, чтобы Рабин видел меня там.

Встреча состоялась 29 ноября 1976 года на восьмом этаже отеля «Шалом» в Иерусалиме. Ольмерт пришел один, не забыв, разумеется, сообщить друзьям, куда он направляется. В апартаментах для привилегированных гостей, где Ганди жил месяцами, его встретили с холодной учтивостью. Никто Ольмерта не обыскивал, и портативный магнитофон в его портфеле не подвел хозяина. Ганди начал беседу с солдатской прямотой: — Ты не знаешь, кто такой Мизрахи, — сказал он, глядя на Ольмерта чуть ли не с жалостью. — У него очень влиятельные друзья. Среди них пять генералов. Они на все пойдут ради Бецалеля. Если ты не извинишься, тебя раздавят. Я пока играю роль тормозов, но пойми, что мне это может надоесть.

— Это угроза? — принужденно усмехнувшись, спросил Ольмерт.

— Нет, предупреждение.

И Ганди встал, давая понять, что разговор окончен.

Запись этой беседы Ольмерт отправил премьер-министру Ицхаку Рабину. Через несколько дней Рабин вызвал его и сказал:

— Я ознакомился с присланным тобой материалом. Он не дает юридических оснований для предъявления Ганди каких-либо обвинений.

— Да, — сказал Ольмерт, — у меня нет доказательств противозаконной деятельности Ганди, но он своим авторитетом покрывает людей, связанных с преступным миром.