Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга вторая
Шрифт:
В начале 1991 года адвокаты добились перевода Калмановича в закрытое спецотделение больницы «Ихилов» в Тель-Авиве. Постепенно узник оправился и зажил чуть ли не с прежним размахом. Отдельная светлая палата, удобная кровать, визиты без ограничений. У Калмановича появилась постоянная подруга, длинноногая красавица Таня Семенова. Сквозь окружавшую Калмановича алмазную дымку разница в возрасте не казалась ей столь уж существенной. Сам заместитель начальника тюрьмы предоставил Шабтаю и Тане свой кабинет, чтобы ничто не мешало их интимной близости.
Все
Но вся эта идиллия не могла продолжаться долго в стране, где существует свобода печати, позволяющая журналистам беспардонно совать нос в чужие дела. Условия заключения Калмановича стали достоянием гласности, что привело к вспышке общественного негодования. Началось, как водится, расследование. Вакнин был не только смещен, но и отдан под суд. Его сменил Габи Амир, имевший репутацию неподкупного. К тому же, на беду Калмановича, у «новой метлы» чувство патриотизма было развито почти до болезненной степени: к шпионам он относился, как к «врагам народа».
— Никаких льгот этому слизняку, — распорядился новый начальник, едва вступив в должность. — К мерзавцу, нанесшему ущерб безопасности государства, и отношение должно быть соответствующим…
Для Калмановича, лишившегося всех благ, включая видеотеку, отпуска и Таню Семенову, начались воистину черные дни….
А в мире тем временем происходили великие события. Советский Союз несся к «светлому концу» по рельсам перестройки. Отношения между Израилем и агонизирующей державой походили на медовый месяц.
Друзья Калмановича поспешили воспользоваться благоприятной ситуацией. В Москве в борьбу за освобождение узника активно включился народный певец Иосиф Кобзон — давний приятель Калмановича. Премьер-министра Ицхака Шамира засыпали обращениями советские политические и общественные деятели. Все они просили освободить Калмановича по соображениям гуманности. Но у Шамира свои заботы, и ему не до Калмановича. «Пусть сначала восстановят дипломатические отношения», — сказал он и забыл о докучливом узнике. Но ему с мягкой настойчивостью вновь о нем напомнили. Шамир, уже раздражаясь, вновь отказал.
А время великих перемен продолжалось. Советский Союз развалился, едва успев нормализовать отношения с Израилем. Теперь Израиль имел дело уже не с враждебной империей, а с дружественной Россией. И когда на стол премьер-министра вновь легла просьба о помиловании страдальца — все по тем же «соображениям гуманности», да еще подписанная вице-президентом России Александром Руцким, Шамир задумался: какие выгоды может извлечь Израиль из освобождения Калмановича?
И решил, что никаких. Зачем нужна обновляющейся России
И Шамир сообщил Руцкому, что дело Калмановича будет рассматриваться «в установленном законом порядке».
Калманович, с трудом оправившийся от этого удара, все свои надежды связал со сменой политических декораций в Израиле. И на сей раз своего дождался.
К власти пришел Рабин. Сменился и президент. Пошел уже шестой год заключения Калмановича, и он знал, что последний. В Израиле ведь автоматически снимается треть срока за хорошее поведение. Неужели же именно ему сидеть от звонка до звонка? Вновь и вновь заклинал он друзей и адвокатов сделать что-то, не дать ему кончить жизнь в этом дерьме. Те обратились к послу России в Израиле, Бовину.
На встрече с Рабиным Бовин вновь поднял эту щекотливую тему. И Рабин, которому важно было заручиться поддержкой России в грядущих политических бурях, согласился освободить Калмановича на полгода раньше срока.
В мае 1993 года Шабтай Калманович вышел на свободу и сразу уехал — с Таней Семеновой, разумеется, — на одну из своих вилл. Подлечить подорванное здоровье. Потом отправился в Москву, где вновь окунулся в приятные волны большого бизнеса. Компаньоном Калмановича стал Кобзон, немало потрудившийся для его освобождения.
Дела пошли так хорошо, что приятели приобрели в собственность московский баскетбольный клуб «Спартак».
Зимой 1995 года Калманович приехал в Израиль как ни в чем не бывало. В прошлой своей жизни он привык отдыхать в Эйлате и не счел нужным менять свои привычки.
— Собираетесь ли вы сохранить израильское гражданство? — спросил его журналист.
— Конечно, — ответил бывший шпион. — Здесь мой дом. А свою вину перед Израилем я искупил…
НАШ ЧЕЛОВЕК В ПАНАМЕ
В апреле 1987 года в израильском посольстве в Вашингтоне был устроен вечер для американских студентов, друзей Израиля. Посол, великолепно усвоивший американский стиль, с подкупающей улыбкой отвечал на многочисленные вопросы.
— Кто такой Майк Харари? — спросили студенты.
Посол удивился, пожал плечами: — Не знаю. А почему этот человек вас интересует?
Высокий худой студент в безукоризненно сшитом костюме, из тех, что становятся сенаторами, ответил:
— Вы должны знать Майкла Харари, потому что из-за него у Израиля могут быть большие неприятности.
Посол скептически усмехнулся, но студент невозмутимо продолжал:
— Я присутствовал на открытом заседании сенатской комиссии, обсуждавшей американо-панамские отношения. Почти все выступавшие упоминали имя Харари, и, поверьте мне, совсем не в положительном контексте.
Лицо посла приняло озабоченное выражение.
— Кем бы ни был этот Харари, — произнес он с едва уловимым оттенком иронии, — я готов ручаться, что мое правительство не имеет к его деятельности в Панаме никакого отношения.