Хроники мегаполиса (сборник)
Шрифт:
Поймал. Не отдает мне – держит в руках.
– Я тоже так могу, – говорю серьезно.
Он разжимает пальцы. Бокал падает и разбивается.
…Здоровое сильное животное. Будто лошадь, или породистый пес; средоточие физической радости, энергии, невинного собачьего восторга.
Смотрю телевизор.
На экране Дымко бежит по берегу океана, бежит, распугивая чаек, многопудовая громадина, едва касающаяся земли подошвами кроссовок…
Запись последнего боя. Вот что мне это напоминает: две кобры
Кто-то вскакивает в лифт прямо за моей спиной. Волной бьет запах хорошего одеколона.
Двери лифта закрываются. Я оборачиваюсь.
Голова Дымко почти касается зеркального потолка. Один Дымко, отраженный, стоит на макушке, другой, настоящий, стоит прямо передо мной. Смотрит сверху вниз.
На нем элегантный костюм-скафандр. Из ткани, истраченной на такой костюм, можно сшить, наверное, три сотни мини-юбок.
– Привет, – говорю, не задумываясь.
– Привет, – отвечает он осторожно. – Мне восьмой.
– Замечательно, – говорю я. – Очень удачно. Мне тоже.
Лифт трогается.
– А вдруг мы застрянем? – спрашиваю я с чуть-чуть преувеличенным испугом.
– Да? – спрашивает осторожно.
– Я забашляла электрику, чтобы отключил лифт, – говорю серьезно.
– Зачем? – он сомневается, верить мне или нет.
– Да чтобы в твоем обществе застрять! – объясняю.
Он неуверенно улыбается. Лифт замирает; Дымко недоверчиво смотрит на дверь.
Лифт держит длинную паузу.
Наконец, дверь открывается. Восьмой этаж. Дымко смотрит на меня – кажется, укоризненно.
– Облом, – говорю. – Двадцати долларов электрику мало. Придется доплатить.
У него уморительный вид. Я смеюсь.
Мы сидим в кафе на крыше небоскреба. Я пью кофе. Он – апельсиновый сок.
– Ты нифига не понимаешь в жизни, – говорю глубокомысленно. – Вот был бы ты очкастый мальчик со скрипочкой, ходил бы в филармонию, по восемь часов в день водил бы смычком… И не понимал бы жизни ни на грош. Так и ты. По восемь часов пендюлишь свою грушу, как заяц на барабане. Ездишь по миру, а мира не видишь…
Смотрю, что будет дальше.
– А ты, можно подумать, все видишь и знаешь, – усмехается.
– Я? Ко мне в программу люди приходят и «за жизнь» рассказывают. Кто как кого повстречал, как полюбил, как разлюбил и бросил, как воровал детей у бывшей жены, как покупал мужей и проигрывал в карты жен…
– У тебя, значит, что-то вроде мыльной оперы?
– У меня психологическое шоу.
– Я слышал, – хмыкает.
– Не смотрел?
– Нет времени.
– А на что у тебя есть время? Как ты женщин клеишь, например?
– Я им цветы дарю.
– Оригинал… А еще что?
– Конфеты. Мягкие игрушки.
– «Мадам, вот вам зайчик, лягемте в койку?»
– Ага. Примерно.
– Так ты бабник?
– Нет времени.
Смеюсь.
– Ты на метле летаешь? – спрашивает сквозь смех.
– Летаю. А тебе что?
– Возьмешь покататься?
Осторожно скатываюсь с краешка широкой кровати. Бреду в чужую незнакомую ванну (евроремонт, все путем), смотрю на себя в зеркало. М-да.
Включаю горячую воду. Лезу под душ.
Да уж. Полетали на метле.
Вода течет по лицу.
Стою под душем.
Кусочек плитки над ванной откололся. Аккуратный белый квадрат стоит у стеночки, как мольберт в ожидании Малевича.
Плачу. Или мне кажется.
«Откуда ни возьмись – как резкий взмах – Божественная высь в твоих словах – как отповедь, верней, как зов: «за мной!» – над нежностью моей, моей, земной. Куда же мне? На звук! За речь. За взгляд. За жизнь. За пальцы рук. За рай. За ад…»
Почему человечество так тянется к мелодраме? К истории о том, как жила-была невинная душа, ее долго обижали, а потом она повстречала Прекрасного Мужчину…
Почему сегодня утром мне хочется оплакивать… невесть что, или невесть кого, кто даже не родился?
Я что, несчастна? Какая пошлость. Понятие о «счастье» и «несчастье» придумали авторы мелодрам…
«Звучи же! Меж ветвей, в глуши, в лесу, здесь, в памяти твоей, в любви, внизу постичь – на самом дне! не по плечу: нисходишь ли ко мне, иль я лечу»…
Реву белугой. И – о ужас – мне это нравится.
Закутавшись в огромный, на двадцать размеров больше халат, выплываю из ванной.
Ого, квартирка. Можно заблудится.
Мой герой лежит, заложив руки за голову. У него чисто выбритые подмышки.
– Привет, – говорю деловито. – Ну что, сварить тебе кофе для полноты картины?
– Сам сварю, – отвечает. – А то ты мне еще что-нибудь на кухне сломаешь.
Поднимается. Не могу оторвать взгляд.
– Да по тебе анатомию мышц можно в школе изучать…
Хмыкает. Идет на кухню.
Я сажусь на то место, где он только что лежал. Смотрю на отпечаток его головы на подушке. Вдыхаю запах.
Мир вокруг вдруг теряет резкость. Беру подушку, как младенца.
Прячу в ней лицо.
– Ты что-то сказала?
Вскидываю голову.
Стоит в дверях. Вокруг бедер – алое полотенце победителя.
– Нет, – пожимаю плечами под халатом.
Наклоняет голову, будто прислушиваясь:
– Нисходишь ли ко мне – иль я лечу… Это стихи?
– Где?