Хроники мегаполиса (сборник)
Шрифт:
Увлекаюсь. Вздрагиваю, когда он кладет мне руку на плечо.
Смеюсь, чтобы спрятать некоторую неловкость:
– Пардон… Я тут слегка влезла в чужое приваси…
– Вообще-то у меня библиотека на старой квартире хранится, – говорит, будто извиняясь. – Здесь – только так… Всякое такое…
– Ты что, читаешь?
– Ну, школу-то я закончил, – пожимает плечами. – Буквы складывать умею…
– Я не о том…
– Ласточка, когда же мне читать? У меня времени нет совершенно… Так, разве что на ночь… Когда тебя
Жарко дышит в ухо:
– Но теперь-то ты есть…
– «Ты, что бабочкой черной и белой, Не по-нашему дико и смело, И в мое залетела жилье…»
Мне кажется, что он говорит, не разжимая губ.
На паркете стоит длинная зажженная свечка, но она не кажется мне пошлой.
– «…Не колдуй надо мною, не делай Горше горького сердце мое…»
– Витя! Молчи…
Пламя свечки колеблется.
Свечка почти догорела.
– Знаешь, я сперва думал, что у тебя в доме больной муж… или ребенок-инвалид… какая-то такая… тайна…
– Не смеши мои тапочки.
– А теперь я думаю, что… Слушай, может ты мне скажешь?
– Иди ты… Тоже мне, придумал себе развлечение – тайну Мадридского двора.
– Ленка… Мне кажется, что у тебя есть счет… какой-то счет к этому миру. Что ты могла бы начать Троянскую войну… Поджечь что-нибудь…
– Да?
– Помолчи… Мне кажется, что я играю с тобой в шахматы… и ты все время меняешь правила.
Мою зеркало в ванной.
На половине работы бросаю, иду в прихожую и берусь за веник.
Оставив веник, переступаю через мусор и вытаскиваю швабру. В комнате весь паркет в меловых кругах, хватило бы на двадцать олимпийских символов, на тридцать машин «Ауди»…
Смываю мел. Тру и тру.
На комоде оплывшие свечки.
Бредем через лесок, взявшись за руки.
Дорогу нам пересекает стадо коз во главе со старушкой. Старушка не узнает Дымка. У нее дома нет телевизора, и я сразу испытываю к ней неподдельную симпатию.
Просим разрешения сфотографироваться с козами. Вернее, с козлятами. В стаде их трое – один совсем маленький, чуть больше недели. Ничто не предвещает, что через несколько месяцев это ангельски милое существо превратиться в натурального козла со всеми атрибутами.
Дымок щелкает и посверкивает вспышкой. Я прижимаю к груди не очень легкое, не очень чистое, зато мягкое, трогательное, снежно-белое создание.
Потом мы оставляем коз в покое и идем, взявшись за руки, все дальше и дальше, и никто нам не встречается, кроме дятлов…
– Ленка… А о чем ты мечтала, когда была маленькой?
– Быть
– А я мечтал сделать открытие, – говорит вдруг.
– Что?
– У меня была такая книжка… в детстве… Об изобретателях и изобретениях… Да у меня родители инженеры оба, ты не знаешь? Я сам политех закончил… Собирался диссер даже писать, но потом бросил…
– Не жалеешь?
– Иногда жалею…
– А у меня была книжка «Юный кибернетик», – говорю, подумав.
И мы идем дальше.
…Господи, какая красота! Какие мы счастливые, что живы, что идем, взявшись за руки, что все это видим…
Белка винтом вьется по стволу.
Впереди открывается озеро; от берега к берегу плывет ужик, мы наблюдаем за ним, пихаясь локтями:
– Тихо! Не спугни…
– Сам ты тихо…
– Я его тебе поймаю…
– Не трогай! Его инфаркт хватит, бедное животное… Не подходи к нему вообще!
У самого берега ужик замечает нас и разворачивается на сто восемьдесят градусов.
– Ну вот, – говорю. – Спугнули змея…
Отражения деревьев всплывают, кажется, со дна. При нашем приближении плюхаются в воду лягушки – как-то особенно красиво, по-балетному.
– Я мечтала быть лесничим, – говорю. – Мне было лет семь…
– Да?
– Жить в лесу… Знаешь, лес…
Сцарапываю со ствола комочек сосновой смолы. Подношу к носу, как флакончик духов:
– Да… Белок кормить с руки. Чтобы птицы были разные, сойки там, удоды, а не просто воробьи. Хотя воробьи тоже хорошо… Зимой чтобы был снег, днем гонять на лыжах и кормить птиц, лосей там всяких… А вечером греться у камина.
– В одиночестве?
Я молчу.
Дымок берет меня за плечи:
– Ленка… а что важнее: быть успешным или быть счастливым?
– Это треп или школьное сочинение?
– Скажи…
– Откуда я знаю? Лучше быть богатым и здоровым… По-моему, так…
(«Ты, несомненно, простишь мне этот// гаерский тон. Это лучший метод// сильные чувства спасти от массы// слабых. Греческий принцип маски// снова в ходу. Ибо в наше время// сильные гибнут. Тогда как племя// слабых – плодится и врозь и оптом»…)
Трясу головой. Как будто слова можно вытряхнуть из ушей, как воду.
– Ты же доволен жизнью, Витя, – говорю поспешно. – И это правильно. Потому что человек должен быть богатым и здоровым.
Не выпускает меня. Держит взглядом. Как будто пытается что-то разглядеть сквозь запотевшее стекло.
– Давай посмотрим, – говорит наконец и освобождает мои плечи. – Просто посмотрим вокруг…
Опускается солнце.
Посреди полянки сидит удод, большая, несравненной красоты птица, и не смотрит на нас.