Хроники Обетованного. Клинки и крылья
Шрифт:
– ...Ибо выхода ни у кого не было, - с притворной обречённостью сказала Сен-Ти-Йи.
– Спасения от твоих слов даже за морем, как оказалось, не отыскать.
Поэт не обиделся - наоборот, отправил одну из бабочек на желтоватый нос Сен-Ти-Йи.
– Это лишь доказывает мне, что они повелевают временем и расстояниями. Слова, подруга, ничто другое. Наш гость похож на того, кому это хорошо известно.
Альен вздохнул.
– Ваш гость похож на того, кто слишком долго сюда шёл... и слишком многое потерял в пути, - (он натолкнулся на сочувственный взгляд Ривэна; стало досадно), - ...и
Прямота никогда не была его сильной стороной - вот и сейчас вышло не очень убедительно.
– Но разве не ты его открыл?
– спросил Поэт, рассматривая тонкие крылья бабочки на свет. Бабочка спокойно сидела на его ладони, утопая в золотом блеске - поскольку явно не думала о том, что сильные пальцы в любой момент могут раздавить её.
– Я. Но это вышло случайно.
– Неужели?
– глаза бессмертного резнули его, без спроса проникая в голову, в самое нутро. Альен слизал с губ остатки вина, пытаясь собраться с мыслями.
– Да. Моя магия...
– У меня есть представление о том, что именно случилось, - Поэт отвёл глаза, и возражать стало куда легче. Бабочка улетела невредимой, развеяв подозрения Альена. Сен-Ти-Йи молча потягивала вино - казалось, что она вообще не участвует в беседе.
– Я изучал разрыв. Хоть я, наверное, не могу считаться самым знающим среди нас, - он с уважением кивнул в сторону Сен-Ти-Йи, - но всё же кое-что в этом понимаю.
Альен набрал в грудь побольше воздуха. Портик - воздушный, лишённый стен - стал вдруг теснее тёмного склада с пряностями.
– Это была некромантия.
– О нет... То есть я почувствовал контакт с изнанкой, - (Ривэн недоумевающе скривил рот).
– С миром ушедших, я хочу сказать. Мы все почувствовали. Но этого недостаточно, чтобы разорвать ткань мира - тем более такого прочного и древнего, как Обетованное.
Сен-Ти-Йи отставила бокал и кашлянула.
– Стоит ли сейчас?..
– Стоит, о отважнейшая из притворщиц, - Поэт улыбнулся.
– По-моему, он готов и в нетерпении.
Альену почему-то остро захотелось встать и опрокинуть чернильницу с конторки, чтобы белый мрамор залился чёрной жижей, чтобы перестал быть таким невинным - будто пергамент или бумага, на которых никто ничего не писал.
– Я не понимаю. Мы выяснили, что всё из-за нарушенного баланса...
– Верно. Качнулись весы меж двух Цитаделей, - Поэт налил себе ещё вина - но кувшин, судя по звуку, и не думал пустеть. Все эти мелочи так напоминали неуловимую магию Зелёной Шляпы, что Альену стало жутко. Интересно, все ли боуги против возвращения тауриллиан?..
– Как это всегда бывает. Всё начинается с них. Поединок Порядка и Хаоса скрепляет соты -миры, и вся наша жизнь, Альен Тоури, держатся на смерти... Смерть всегда рядом, она естественна, как дыхание. Чтобы нарушить это устройство, просто коснуться её недостаточно... А некромантией ты только и мог, что коснуться. Некроманты были и раньше, в древности. Я не сказал бы, что много, однако во все времена жили те, кто готов рисковать. Магия, сама по себе, здесь не так уж важна.
– А что важно?
– спросил Альен. Теперь он не смотрел на Ривэна так же
Поэт долго молчал, сияя в своём кресле. Песням большой птицы в зарослях кипариса теперь вторила ещё одна. Альену в голову лезли строки из поэмы о Лааннане, и избавиться от них было не так-то просто.
– Желание, - казалось, бессмертный наконец-то подобрал слово.
– Желание, которое сильнее смерти тела. Сильнее магии. Сильнее печатей, наложенных когда-то Порядком... Воля одного, способная разрушить всё и всё пересоздать заново.
– Какое желание?
– Альен уже всё понял, и голос звучал хрипло, точно бормотание во сне.
Бежать отсюда, бежать немедленно. Несуществующие боги, как пережить этот страх? Как пережить чужие касания к тому, чего никому не дозволено касаться? ..
– Любовь, - очень просто сказал Поэт.
На этот раз молчание тянулось ещё дольше; бедняга Ривэн перестал дышать. Сен-Ти-Йи напряглась, точно хищник в засаде. Поэт невесомо встал и отошёл к конторке; Альен почувствовал, как портик дрогнул и мягко оторвался от земли, чтобы снова превратиться в "чердак" без этажей ниже.
Альен позволил себе улыбнуться. Все они ждут взрыва, но он не доставит им такого удовольствия. Только не сейчас.
– Любовь, - пересилив себя, повторил он.
– Мне нравится ход ваших мыслей. Очень... трогательно.
– Да, - тихо признал Поэт, скользя пером по пустому свитку.
– Это тронуло даже тех из нас, кто давно устал и остыл.
Фиенни.
– Это не так уж меняет дело. Точнее, совсем не меняет, - Альен встал.
– Я приплыл, чтобы закрыть разрыв, и я закрою его... Во снах ко мне приходили огненные врата. Где они?
– Врата - просто образ, - прошелестела Сен-Ти-Йи.
– На самом деле их там нет. Разрыв не виден обычным взглядом.
– Где именно - там?
– В Золотом Храме, в Эанвалле, - сказал Поэт, и странное слово будто бы отозвалось в Альене эхом чего-то давно утраченного.
– В самом прекрасном месте Лэфлиенна и в сердце наших владений... Мы, бессмертные, живём по одному, Альен Тоури, и создаём вокруг себя свой маленький мир - так лучше коротается вечность. Лишь в Эанвалле мы собираемся вместе - друг с другом... И с древней расой Эсалтарре.
Это слово Альен уже точно где-то слышал. Такое же мучительное узнавание он испытал, услышав от вождя агхов Далавара о Хелт...
Когда вспомнил её грязное имя на губах Фиенни.
– Эсалтарре? А это не?..
– Вот именно, - золотистый палец указал на бокал Альена. Он, рассмотрев внимательнее дутый стеклянный бок, увидел прозрачное клеймо - кожистые крылья, узкая змеиная голова...
– Вы, смертные, зовёте их драконами.
***
...После этого заявления Ривэн окончательно перестал что-либо понимать. К тому же летающую беседку Поэта (так он назвал её про себя) качнуло ещё раз, куда сильнее; это мешало сосредоточиться.