Хроники похождений
Шрифт:
— Остается надеяться, что сегодня там не будет романтиков! — произнес я.
— А теперь следи внимательно за Шлосс-Адлером и за ближайшими к нему домами. По мере наступления темноты будут зажигаться фонари. Запоминай их, нам придется ориентироваться по ним, чтобы впотьмах добраться до донжона. Не люблю я летать по ночам!
Глава 35
Мы следили за Шлосс-Адлером, зависнув на одном месте в ожидании наступления темноты. Афанасий Федорович и Аннет покинули главный зал, и больше мы их не видели, сколько ни шарили подзорной трубой по оконным проемам.
Я
— Кстати, я хотел узнать, а что случилось с маркграфом? — спросил я, чтобы хоть чем-то занять время.
— Адальберт Счастливый бежал в Пруссию, когда русские перешли Неман, — сообщила Мэри-Энн.
— Но ведь Траумлэнд не входит в Российскую империю! Да в России вообще никто не знает про это… маркграфство.
— Правильно, — Мэри-Энн рассмеялась. — Потому что Польшу делили по российским картам, а Траумлэнд на них не обозначен. Видно, великие российские географы рисовали эти карты!
— И что же, Траумлэнд остался беспризорным? — спросил я.
— Угу, — подтвердила Мэри-Энн. — Насколько я знаю, князь Дуров пытался напомнить вашей императрице и о себе, и о завоеванных землях, но Екатерина Великая повелела ему сидеть тихо до поры до времени. И пруссаки тоже молчали. Никому не хотелось нарушать шаткое равновесие.
Потом мы долго молчали. Казалось, что время остановилось. А наступившая ночь не принесла успокоения. Теперь я боялся, что экипажи Мировича проедут под покровом ночи, а мы их и не заметим. Отрадно было то, что с наступлением темноты не нужно было сидеть сложа руки, наступила пора решительных действий.
— Ну, в путь! — выдохнула Мэри-Энн и направила «Бобика» к Шлосс-Адлеру.
Когда монгольфьер оказался над замком, я обнаружил новый сюрприз. Выяснилось, что Траумштадт — это не те несколько домиков, что разбросаны перед замком. Оказалось, что город находится за Шлосс-Адлером. Его узкие улочки и маленькие площади в свете бесчисленных фонарей и факелов выглядели сказочными. Горожанам, похоже, не объяснили, что по ночам нужно спать. Они прогуливались по набережным и пировали в маленьких тавернах. Теплый ветер разносил над крышами аппетитные запахи. Иногда до нас доносились веселые голоса и смех.
— Потрясающе! — воскликнул я. — И как я мог забыть о такой красоте?! Вот что значит вода забвения.
Как бы мне хотелось сейчас пройтись с Аннет по этим улочкам мимо каменных домиков с причудливыми крышами, купить блинчики с шоколадным соусом, выйти к озеру, в темноте вдыхать аромат ее волос и слушать всплески полусонной рыбы. Ради этого я бы придушил и князя Дурова, и десяток Мировичей в придачу. Попадись мне велетень — и ему бы не поздоровилось!
Монгольфьер завис над донжоном. Я спустился на плоскую крышу.
— Серж, я буду ждать до рассвета, — сказала Мэри-Энн. — Думаю, вы вернетесь раньше.
— Я не прощаюсь, — ответил я и, пригнувшись, направился к люку.
— Серж, чего ты согнулся в три погибели?! Здесь тебя никто не увидит! — раздался голос Мэри-Энн. — Главное, не высовывайся за зубцы.
Люк открылся легко, но со скрипом. Я замер, прислушался, но ничего не услышал. Каменный орел сидел спиной ко мне, смотрел куда-то вбок и на шум не обернулся. Левой ногой я нащупал в темноте ступеньки и начал спускаться. На всякий случай
Я вышел из комнаты и пустился в дальнейший путь. Посещение гостевой спальни странным образом придало мне уверенности. То, что я открыл дверь и ничего не случилось, успокоило меня. Сердце больше не прыгало, дыхание выровнялось. Я спускался вниз быстро, но — не теряя бдительности.
На следующей площадке я задержался. Навстречу по стене скользили отблески пламени. Кто-то поднимался вверх. Я выглянул из-за колоны, вокруг которой по спирали закручивалась лестница, и увидел горничную в черном платье и белом фартуке. Она поднималась, освещая ступени свечой. Женщина смотрела под ноги и не видела меня. Я попятился, наткнулся спиной на дверь, нащупал кольцо и потянул. Дверь скрипнула, я прошмыгнул в помещение и услышал голос:
— Кто здесь?
В ноздри ударил запах отдушин и сушеной травы. Я находился в бане.
— Кто здесь? — голос женщины дрогнул.
Она остановилась прямо за дверью. Я заткнул кинжал за пояс. Угораздило же меня нарваться на служанку! С досадой приготовился я к тому, что придется оглушить женщину и оставить ее в бане, а предварительно еще и связать, и рот заткнуть. Звякнуло кольцо, дверь вздрогнула, я напрягся, и вдруг что-то мягкое коснулось моих ног. От неожиданности чуть кондрашка меня не хватила. Я едва не вскрикнул, но не удержался и пнул ногой невидимое существо.
Тишину нарушило обиженное мяуканье.
— Тьфу! Кот паршивый! Чуть до смерти не напугал! — воскликнула женщина.
И я был солидарен с нею.
Она бросила кольцо, оно звякнуло, шаги удалились.
Я приоткрыл дверь — на беду слишком поспешно. Несмазанные петли опять привлекли внимание горничной.
— Да что там такое?! Выбраться, что ли, не можешь?
Отблески пламени на стене качнулись, застучали каблуки, женщина возвращалась. Я бросился назад в баню. Скрипнули — в который раз — петли. Горничная решила, что кот толкается в дверь изнутри, пытаясь выбраться из бани.
Ох, как не хотелось мне обижать женщину!
Я метнулся подальше от входа и наткнулся на кадушку. В высоту она доставала мне по грудь. Качнув ее и убедившись, что она пустая, я забрался внутрь и скрючился кренделем.
Дверь отворилась. Скупой свет проник в баню. Я надеялся, что если князь Дуров и моется перед сном, то горничной не придет в голову прямо сейчас наполнить кадушку кипятком.
— Митц-митц-митц! — позвала женщина.
Кот мяукнул и пробежал на выход.
— Иди-иди сюда, обормот, — молвила горничная.