Хроники Пустоши (сборник)
Шрифт:
– Захар, горючего сколько у нас? – спросил он.
Тот, не поднимая головы, махнул рукой:
– Мало. Надо заправляться.
– Так, ну, лады! – атаман начал слезать с кабины. – Схожу туда, а вы пока тут…
– Хозяин! – едва ли не взвизгнул Дерюжка, и Макота схватился за автомат.
– Че?! – заорал он, вскакивая и оглядываясь. Вокруг ничего подозрительного не было.
Молодой, часто моргая, подался к нему и горячо зашептал:
– Ты уходишь?! Нас здесь оставить хочешь?!
– Ну да, – кивнул атаман, все еще не понимая, с чего это помощник так испугался. – Ты ж сам тока что сказал: разведать надо.
– Так
– А кого? – удивился Макота. – Стопора, что ли, послать? Он дурной, ничего не узнает толком. Или Вышибу? Так его и не пустят туда вообще.
– Меня, меня пошли!
Макота уставился на Дерюжку.
– Э, молодой, че это с тобой? – спросил он наконец. – Чего спужался?
– Да тут же эти… – помощник повел рукой в сторону гомонящих дикарей. Посреди лагеря, сложив руки на груди, стоял их вожак и наблюдал узкими глазами за двумя людьми на крыше самохода. – Они же… Они, ну…
– Что – ну? – Макота начал догадываться.
– Людоеды они! А мы – люди! Съедят нас, ну как ты не понимаешь? Вот как ты уйдешь, так и съедят!
– Да с чего вдруг?.. – начал атаман, и тогда Дерюжка решился на отчаянный шаг: он перебил хозяина.
– Да с того, что они тебя почитают! Ты для них… ну, бог! Они молятся на тебя, за спиной у тебя шепчутся так… эта… подобострастно! – единым духом выпалил он сложное слово. – И каждый вечер на колени бухаются да лбами по илу стучат во главе со старшим своим, это чтобы замолить тебе, значит, чтоб ты посред ночи опять демоническое обличье не напялил и не покрошил их всех. Да ты ж сам видал…
– Видал, – кивнул Макота, против ожидания Дерюжки не впавший в ярость после того, как его перебили.
– Ну вот! Тебя они почитают, боятся, слушают, а потому и нас не трогают. Но как ты уйдешь…
В словах молодого была своя правда. Вот если вывести кочевых из пустыни, да приодеть, да влить их в ряды банды – ну, хотя бы сделать из них отдельный боевой отряд, но чтоб жили они вместе с остальными во Дворце – вот тогда им больше доверия будет. Обтешутся, привыкнут, на людей похожи станут. Но сейчас-то они прежние, дикие совсем, и как бы ни потряс их исторгаемый Макотой демонический свет и страшное чудо-оружие в его руках, Донная пустыня – вот она, вокруг, стоит только сесть на маниса да ударить пятками по тугим бокам ящера – и страшный демон останется далеко позади.
И потому прав молодой, понял Макота. Нельзя атаману пока уходить надолго, нужно, чтобы людоеды его каждый день видели. И еще неплохо было бы снова силу свою демоническую показать, к примеру, включив ближайшей же ночью доспех, да поразмахивать светопилой.
Но тогда, получается, кроме Дерюги идти на разведку и некому?
– А ты сможешь? – спросил атаман.
– Смогу! – закивал помощник. – Чего ж не смочь? Дело нехитрое!
– Нехитрое! – Макота скривился. – То-то и оно, что неизвестно, что там к чему, и может оно все как раз хитрым обернуться… Так, ладно, слухай тогда внимательно!
После этого Макота некоторое время рассказывал помощнику, как и что делать на Корабле, как себя вести и куда идти. Потом они спустились в кабину, атаман прошел в свой отсек, отвернув ковер, вытащил из-под куртки ключ и отпер замок спрятанного в полу сейфа. Достал три серебряных монеты… подумал-подумал – и добавил к ним еще две. Заперев сейф, а после дверь отсека, вернулся к помощнику и сунул ему деньги.
– Держи, – недовольно буркнул Макота.
– Спасибо, хозяин! – Дерюжка с такой собачьей преданностью заглянул атаману в глаза, что тот даже отпихнул его от себя.
– Да иди ты! Че вытаращился? Ты все уразумел?
– Уразумел, хозяин! – помощник спрятал монеты в карман.
– Точно?
– Точно, хозяин!
– Ну так бери стволы и топай. Чтоб до вечера назад был.
– Слушаюсь, хозяин!
Дерюжка сунулся в спальный отсек, взял со стойки обрез, проверил пистолет на ремне, поплевав на ладонь, пригладил пыльную шевелюру, спрыгнул с подножки, поправил ремень и, со значением покосившись на Стопора и Захара, которые, оторвавшись от работы, уставились на него, зашагал к Кораблю.
Атаман, распахнув дверцу кабины, присел на подножке и стал набивать трубку табаком. Дикари с почтительного расстояния наблюдали за ним.
– Макота! – позвал Захар.
– Чего тебе?
– Куда молодого отправил?
– На Корабль, – пояснил он, раскуривая трубку. – Будет за разведчика.
Глава 7
Увидев стоящие на берегу Соленого озера машины, Дерюжка упал в трещину, рассекавшую иловую корку, и в воздух поднялась темная пыль. Мучительно захотелось чихнуть, он ухватил себя за нос и потер переносицу. Потом осторожно выглянул.
Неподалеку от ближайшего въезда на мостки стояло то, что в южной Пустоши называли «карательной колонной» – харьковские Цеха иногда присылали такие для защиты своих интересов. Эти колонны были сродни диверсионным бригадам топливных королей, рыскающим по Пустоши в поисках нелегальных нефтяных скважин (под «нелегальными», естественно, подразумевались те, которые копали независимые старатели, не входящие в московские кланы). Ну а карательные колонны харьковчан уничтожали доморощенные оружейные мастерские, если те начинали производить что-то, отличное от простейших пороховых самострелов и слабосильных арбалетов, а еще громили оружейные рынки, стоило им хоть немного разрастись. Арсенал на Корабле был единственным местом, где активно торговали оружием и которое харьковчане пока не пытались уничтожить. Неужели теперь собрались?
Колонна состояла из двух бронеходов, на взгляд бандита, довольно-таки устрашающих: платформы на четырех осях с черными ребристыми колесами, на платформах – приземистые железные коробы с решетчатыми окошками в клепаной броне. Вверху по центру короба была вращающаяся башня с четырехствольным пулеметом.
От кормы одного броневика шел провисающий кабель в железной оплетке. Заканчивался он на передке громады, высившейся между бронеходами, – Дерюжка слыхал от Захара, что эту штуковину называют боевой гусеничной башней. Конус с широким основанием и срезанной верхушкой состоял, насколько он помнил рассказы механика, из люминиевого каркаса, закрытого люминиевыми же пластинами, а поверх еще и броней из нескольких слоев толстой грубой кожи. Пули такую не возьмут, даже если в упор палить. В покатых стенах были щели для стволов, в основании – стальная дверь, а заканчивалась башня небольшой круглой площадкой, закрытой железной оградой с бойницами. Над площадкой торчал медленно вращающийся ветряк, а на двери был нарисован герб Цеха, приславшего эту колонну: два перекрещенных пушечных ствола, и над ними – взрыв, похожий на распускающийся цветок.