Хроники разведки: Эпоха холодной войны. 1945-1991 годы
Шрифт:
Брак «Патрии» и «Марко» оборвался лишь скоропостижной кончиной супруга. Оставшись в одиночестве, «Патрия» ещё три года пребывала «в поле» на нелегальном положении, ни на один день после похорон мужа не позволив себе сделать хоть самую малую передышку.
О заданиях, которые пришлось на протяжении двадцати лет выполнять «Патрии», можно будет рассказать ещё не скоро, а возможно, и никогда.
Во всяком случае, это были очень серьёзные задания, и Коротков имел все основания считать Африку одним из лучших разведчиков-нелегалов.
Глава 12
«Когда
На начальном этапе из резидентуры «Бена» поступала в основном политическая информация. Затем, с передачей в её состав источника, имевшего выходы на научно-техническую проблематику, появилась возможность направлять в Центр важные сведения по разработкам в области современной техники и новейших технологий.
В «Очерках истории Российской внешней разведки» отмечается: «Центр стал получать материалы по технологии производства прокатных высокопрочных алюминиевых и других сплавов, пайке титана и нержавеющей стали по новому способу, другие важные промышленные и научные разработки, которые удостаивались самой высокой оценки со стороны заинтересованных ведомств».
Новым эффективным направлением работы резидентуры стала «морская» линия. Активизация работы по данной линии произошла после того, как резидентура приняла на связь ценного источника Гарри Хаутона (оперативный псевдоним «Шах»).
В сентябре 1951 года Хаутон (он был секретарём-шифровальщиком британского военно-морского атташе в Варшаве. – А. Б.) по личной инициативе предложил свои услуги органам Министерства общественной безопасности Польши. Проведя предварительное изучение Хаутона, польская контрразведка в январе 1952 года установила с ним оперативный контакт. Хаутон передавал полякам военную информацию, в том числе – шифровальные книги военно-морского атташе. Поляки, в свою очередь, сообщали информацию Хаутона советским коллегам. В сентябре 1952 года Хаутон был окончательно передан на связь советской внешней разведке, сотрудники которой выступали перед агентом как польские разведчики.
Возвратившись в Англию, Хаутон был назначен заведующим отделом гражданских служащих военно-морской базы в Портленде, где располагался особо секретный Королевский научно-исследовательский центр ВМС Великобритании, который занимался военно-морской проблематикой.
С Хаутоном поддерживал связь сотрудник «легальной» резидентуры в Лондоне, выступавший от имени польской разведки.
Позже Хаутон был передан на связь «Бену», который вступил с ним в контакт под именем Алека Джонсона – капитана 2-го ранга Военно-морского флота США. На первой встрече разведчик показал ему «свою» визитную карточку, на которой было напечатано: «Коммандер Алек Джонсон, помощник американского военно-морского атташе, Лондон», и подчеркнул, что является куратором совместных с англичанами военно-морских проектов.
В дальнейшем работа с агентами строилась под предлогом того, что у американского командования, которое якобы представлял «Бен», есть веские основания подозревать своих британских союзников в недобросовестности при выполнении договорных обязательств по обмену военно-технической информацией. «Бен» попросил Хаутона за приличное
В «Очерках истории Российской внешней разведки» указывается, что «нелегальная резидентура получила от Хаутона большое количество секретных материалов: приказы Адмиралтейства, сведения об организации ВМС Англии, о военно-морской технике, подводном флоте, оружии, методах использования боевых средств флота, состоянии обороны английских портов и военно-морских сооружений».
23 марта 1957 года генерал-майор Александр Коротков получил новое назначение, которое, возможно, могло кое-кого и удивить: он стал представителем КГБ СССР при Министерстве государственной безопасности ГДР.
Даже для начальника управления и заместителя начальника разведки такое откомандирование из Центрального аппарата не могло и не должно было расцениваться как понижение. Объяснялось это просто: важностью данного поста в данное время. К 1957 году оба германских государства – ГДР и ФРГ, а также Берлин, разделённый на Восточный и Западный, стали главной ареной, форпостом противостоящих лагерей, фактически пребывающих уже второе десятилетие в зыбком состоянии, ранее в международных отношениях неведомом – «холодной войны». То есть той стадии конфронтации, когда любой неосторожный шаг одной из сторон, не говоря уже об умышленной провокации, мог привести к вооружённому столкновению с непредсказуемыми, но непременно тяжёлыми, возможно – непоправимыми последствиями.
Отметим, холодная война была не только взаимным заблуждением, как её трактуют ныне некоторые авторы, не только плодом пропагандистской, психологической борьбы противостоящих лагерей. Нет, за ней стояли вполне реальные геополитические и прочие интересы главных держав тогдашнего двухполярного мира: СССР и США. Для спецслужб эти десятилетия были долгим периодом самых жёстких, непримиримых столкновений. Особенно на том полигоне, которым в силу многих обстоятельств стала разделённая Германия и её растерзанная столица – Берлин.
В должности представителя КГБ в Германии Александр Коротков сменил генерал-лейтенанта Евгения Питовранова. Для посвящённых уже это говорило о многом. Генерал Питовранов заслуженно считался одним из самых умных и компетентных руководителей в системе органов госбезопасности. Ему довелось побывать и начальником обоих главных управлений – разведки и контрразведки, и заместителем министра, и… номерным узником внутренней тюрьмы.
Питовранов был арестован по делу своего тогдашнего министра Абакумова в числе нескольких других генералов и полковников. Только четверо из них, невзирая на жестокие допросы, не признали себя виновными: Виктор Абакумов, Леонид Эйтингон, Яков Матусов и Евгений Питовранов. Более того, располагая между допросами свободным временем, Питовранов в холодной камере-одиночке написал Сталину… нет, не покаянное письмо и не донос: обстоятельную докладную записку. О том, как в новой международной обстановке следует реорганизовать советскую контрразведку.