Хроники Реликта. Том 1
Шрифт:
Ратибор не участвовал в совещании, он сопровождал Настю домой.
Они избрали окружной путь — через метро тревожной линии попали сначала на спейсер «Клондайк», стерегущий Землю в составе второго погранфлота на расстоянии в миллион километров от нее. Земля отсюда виделась голубоватым пятнышком света, и Анастасия невольно прошептала:
— Господи, какая она маленькая!..
Ратибор не ответил. Ему было холодно и одиноко, несмотря на близость любимой женщины, потому что за ее пережитыми страхом и болью прятались неуверенность и смятение, рожденные тревогой за судьбу Габриэля Грехова, и факт этот не подлежал сомнению. Что он означал
Линия метро «Конунга» вынесла их на Луну, в парк Геограда, откуда они перепрыгнули в Новосибирск. И первое, что поразило обоих, — большие группы людей, молча вслушивающихся в речи ораторов, молодых и старых, мужчин и женщин, одинаковых в своем стремлении донести до слушателей свои мысли и переживания. Это были не только члены Всемирного координационного совета, психологи и социологи Академии наук, но и лидеры неформальных и общественных организаций, писатели, известные деятели искусств, актеры, художники и просто люди, почувствовавшие ответственность за жизнь на Земле, как за свою собственную. Видимо, слова Баренца и Грехова, прозвучавшие в передаче всемирного информвидения, не пропали даром. Зерна сомнения в правильности курса «защиты до последнего патрона», посеянные в благодатную почву, взошли и уже давали плоды: люди начали думать, взвешивать свои действия и чувства, и все меньше оставалось таких, кто на появление К-гостей отвечал пальбой или криком страха.
По дороге к дому почти не разговаривали. Настя перестала дрожать и шла задумчиво-рассеянная, опираясь на твердую руку Берестова. На широте Новосибирска стоял полдень, солнечный и тихий, воздух был напоен ароматами начала лета, природа звала отдохнуть, и не хотелось думать ни о чем зловещем, и только лица попадавшихся на пути прохожих заставляли сердце биться в прежнем ритме заботы и тревоги.
Ратибор не стал заходить к Анастасии, а она не стала его приглашать. Оба все понимали без слов.
— Берегись, опер, — тихо сказала девушка на прощание, не отвечая на его поцелуй, — еще не все закончено… и нет уверенности ни в чем. Обещай мне выполнить одну просьбу.
Ратибор посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, чего она хочет, сказал медленно, как Железовский:
— Обещаю.
— Найди Габриэля… где хочешь, но найди. И передай… — Она подумала. — Передай ему, что он ошибается, он — не изгой, ты понял?
— Я понял. — Губы едва двигались, и разжимать их приходилось силой. — Он не изгой. Прощай. — Он повернулся, чтобы уйти, но Анастасия задержала его, положив руку на плечо, повернула лицом к себе.
— Не делай далеко идущих выводов, опер. Может быть, Габриэль на самом деле — дитя вечности, как он однажды выразился, но это мы превратили его в хомозавра, которому не место среди людей. Он одинок сто лет! Одинок, как… Конструктор, а одиночество — худшая из мук не только для любого из нас, но и для него тоже.
Ратибор принудил себя улыбнуться.
— Почти по Маркесу — сто лет одиночества [112] .
— Господи, как вы не похожи! — вырвалось у Анастасии. — Иди, Ратибор… и возвращайся.
112
Название
Ратибор поцеловал ее в ладонь и пошел через лужайку перед домом к оставленному пинассу. Время, отпущенное ему комиссаром, кончалось, и он был почти рад, что прощание оказалось коротким. Буря в душе улеглась, сменившись холодной решимостью и трезвой оценкой своего положения. Настя просила найти Габриэля, он согласился. Она сказала: не делай выводов, — он не стал их делать. Остался пустяк — найти проконсула и выяснить, почему он «дитя вечности», почему он не изгой и что собирается делать дальше.
Забава Боянова пришла к ней в половине десятого, когда по общеинформационной программе новостей «Время» передавали сообщение о заседании Совета безопасности и о реакции Конструктора на решение не применять излучатели квагмы в зоне пояса астероидов.
Настя, одетая в пушистый, подчеркивающий ее стройность халат, молча отступила в сторону, приглашая нежданную гостью в гостиную. Забава, уже коротко подстриженная, еще более похожая на мальчика, тонкая, загорелая, так же молча передала ей сумку с бутылкой шампанского «Амброзия».
Они сели в удобные кресла, выбрав по вкусу форму, и дослушали передачу. Последним по данной теме выступал комиссар-два отдела безопасности Железовский, и Забава даже подалась вперед, будто хотела дотронуться до него. Заметив взгляд Анастасии, председатель СЭКОНа вздохнула, расслабляясь, и грустно улыбнулась:
— Ничего не попишешь, я люблю его.
«Я думаю, мы не ошиблись, «разминировав» «ничейную полосу», — говорил Железовский своим глубоким, потрясающим басом. — Давно пора было сломать стереотипы «священной защиты очага», применяемые нами везде, где ситуация неформальна. Защита отечества — это мера выживания, но она необходима лишь в том случае, когда к нам идут с мечом! А если это просто усталый путник стучится в двери? Странник, заболевший в пути, гость? Задумывались ли вы, почему Конструктор «подремонтировал» Марс? Ведь никто его не просил, он сделал это сам, по своей воле, сообразуясь со своими законами и нормами этики и морали, которые в данном случае оказались почти равными нашим. Значит, взаимопонимание все-таки возможно?»
— Он не прав, — тихо сказала Забава, блестя покрасневшими глазами, — и все же я люблю его. Если все закончится благополучно, он уйдет из отдела. У него хороший дублер — твой Берестов. — Она помолчала. — Никогда не думала, что ты решишься атаковать компьютер, чтобы тот выключил поле.
— Я тоже не думала, — призналась Настя, зябко вздрагивая. — Вы не сердитесь?
Забава покачала головой.
— За что? Нет, конечно, не сержусь, все правильно, девочка, за любовь надо драться серьезно, а Ратибор достоин глубокого чувства. Ты любишь его?
Настя кивнула с едва заметной заминкой. Баянова внимательно вгляделась в нее, нахмурилась.
— Что, есть еще претендент? Грехов?
Хозяйка опустила голову, проговорила глухо:
— Нет, здесь другое… я знаю Габриэля уже десять лет… наверное, он любит меня… и он одинок.
Боянова покачала головой.
— И ты до сих пор не выбрала?
— Выбрала. — Не поднимая головы, Настя встала и вышла из комнаты, вернулась через несколько минут с бокалами, открыла шампанское.
Женщины подняли полные бокалы с искрящейся рубиновой влагой.