Хроники старого мага

Величко Андрей Викторович

Через несколько дней после этого я сдавал проходные экзамены. В нашей группе я был единственным, кто блестяще справился с поставленной задачей. Я внезапно оказался лучшим в группе. Лишь немногие смогли приблизиться к моим показателям. Большинство едва смогли выполнить это задание и сдать экзамен. Многие из них уже мысленно попрощались со мной, и мой успех их просто шокировал. Не только учеников, но и других наставников. Наставник доказал свою способность преподавать. Ни один из его учеников не провалил этот экзамен. А он оказался самым сложным из всего, что нам пришлось изучать. Далее нам приходилось больше заниматься практикой, чем изучать новые дисциплины.

Спасибо тебе Шарик. Хоть и не долго, но ты был моим другом. Он погиб через несколько дней после сдачи экзаменов. В тот день у нас проходили занятия по фехтованию посохом. Нас заставляли до седьмого пота вращать посох во всех направлениях. Мы перемещались строем, выполняя по команде движения посохом, блоки и удары во всех плоскостях. Когда-то маги не использовали посох для рукопашного

боя, полагаясь только на магию. Но во время «Великих Войн» это изменилось. То, что было хорошо для мелких стычек и поединков, оказалось непригодным для большой войны и массовых сражений. Маг, уставший или истощивший свой магический запас, становился лёгкой добычей для обычного мечника. Оставшиеся в живых были вынуждены опуститься до обычной грубой силы. Маги стали изучать фехтование, делая упор на работу с посохом. Но известны маги, которые не брезговали и мечом. Это отразилось в учебной программе нашей Академии. Площадка для занятий по фехтованию была разделена на участки, отделённые друг от друга невысокой каменной оградой высотой примерно по грудь взрослому человеку. На соседней площадке старшие ученики последнего года подготовки занимались изучением стрельбы молнией из посоха. Они сгрудились на одном конце стрельбища, а на противоположной стороне площадки расположили каменный столб высотой примерно со среднего человека. От частого использования столб был местами выщерблен, в некоторых местах оплавлен и закопчён. Вместе со старшими учениками на стрельбище находился их наставник. Это был опытный волшебник, чей возраст находился на излёте зрелости. Плотно сбитый мужчина, опоясанный широким кожаным ремнём. Короткий ёжик каштановых волос, выглядывавших из-под шляпы, был обильно покрыт проседью. Короткая густая борода и густые брови создавали образ строгости. Он громко выкрикивал имена своих учеников. Эти ученики по очереди выходили вперёд и производили выстрел. Шарик к этому моменту окреп, и с радостным лаем носился по территории замка. Обычно он не убегал далеко от нашей группы, и поэтому я не беспокоился. Видимо это судьба. Я так и не узнал, что за нелёгкая понесла его на площадку для стрельбы. Один из учеников должен был произвести выстрел и тщательно к этому готовился. За его спиной стоял ещё один юноша, ожидавший своей очереди. Стрельба из посоха требует высокой концентрации внимания. Требуются усилия воли для создания ионного следа в воздухе, и такое же усилие для создания ионного следа в земле, для получения «энергетического кольца», по которому будет пущен разряд молнии. Появление Шарика отвлекло внимание ученика. Он перевел внимание на животное, и ионный след изменил своё направление. Непроизвольно он разрядил посох. Разряд молнии ударил Шарика. Это взрослого человека такой разряд может только обжечь, но для маленькой собачки это был смертельный приговор.

Мы отрабатывали переход, когда после очередного выстрела разрядом молнии раздался громкий собачий визг. Наступила тишина, нарушаемая только громкими, жалобными собачьими воплями. В моих глазах потемнело. Я пошатнулся. Чувство было такое, будто что-то оборвалось внутри меня. Этот крик Шарика сообщил мне о его смерти. Я нарушил строй и бросился к забору, отделявшему нас от стрельбища. Сзади раздался грозный крик Хаттона, призывающий меня обратно. Но я не послушал. Умирал мой друг, и я, совсем обезумев, шёл ему на помощь. Для старика Хаттон проявил большую резвость. Он умудрился догнать меня у забора. Я уже пытался перелезть забор, когда меня догнал удар посохом сверху вниз. Я скатился со стены на нашу сторону площадки.

— Это Шарик! — закричал я, хотя и понимал, что него это пустой звук.

— Даже если это будет твой сын, ты обязан выполнять команды. Иначе количество жертв может стать запредельным.

Крики Шарика постепенно затихали. Я бросил взгляд на него. Удар молнии разорвал его почти пополам. Тело было сильно обожжено. От боли он обезумел и пытался уползти от места боли, оставляя за собой кровавую полосу. Живот был разорван, его внутренности волочились за ним. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять простую истину: я не мог ему помочь. Со стороны площадки для стрельбы вдруг раздались новые звуки. Юноша, произведший выстрел, и его друг, стоявший сразу за ним, разразились истеричным хохотом. Я и Хаттон повернули головы в сторону них. Юноши смотрели исключительно на Шарика и смеялись. Видимо вид умирающей в страшных мучениях собачки их рассмешил. Я почувствовал, как напрягся Хаттон. Его верхняя губа угрожающе приподнялась.

— Том!

Закричал он. Но в этом не было необходимости. Наставник старших учеников уже двигался в сторону весельчаков. Крик Хаттона только предупредил их. Они повернулись, но защититься не успевали. Наставник нанёс им два удара посохом, после которых один упал ничком на землю, а второго опрокинуло на колени. Перехватив посох ближе к навершию, наподобие двуручного меча, наставник начал наносить им сильные, хлёсткие удары. Он бил их до тех пор, пока они не перестали шевелиться. Хаттон перепрыгнул через забор и направился к собачке. Все замерли. Наставник Том перестал бить учеников. Оказавшись над собачкой, еще продолжавшей шевелиться, Хаттон направил навершие посоха на собачку. Его губы зашевелились. Навершие осветилось зеленоватым светом. С него начала отделяться зелёная дымка и оседать на землю. Наставник проследил, чтобы дымка покрыла всю собачку и её кровавый след. Собачка сразу перестала шевелиться и скулить. Она была мертва,

только вдохнув этот дым. Сразу после этого тело собачки стало разлагаться и чернеть. Я видел, как с неё сползла плоть и обуглилась, обуглились её кости, а потом рассыпались в прах. На площадке не осталось ни собачки, ни её крови. Дымок впитался в землю, убив на этом месте растительность. Эта прогалина осталась на долгие годы.

Наставник вернулся на нашу площадку. Мне уже нечего было терять, и я осмелился задать вопрос.

— Учитель, за что их? — и показал на весельчаков.

— За удовольствие от чужих страданий. — Ответил он таким тоном, будто сказал что-то само собой разумеющееся.

Я задумался. В моей голове промелькнули все жестокие наказания, применённые ко мне и другим ученикам.

— Учитель, но ведь вы тоже совершаете жестокость! В чем разница?

— Жестокость и удовольствие от чужой боли — вещи разные. Мы жестоки по необходимости. А разница — в остроте скальпеля. — Он протянул руку в сторону прогалины и, пресекая следующий вопрос, сказал. — А это то, чему вас учат противостоять.

Он заорал, возвращая нас в строй. Мы продолжили занятия. За эту выходку и покидание строя я был строго наказан.

Уже отбывая наказание, выполняя тяжёлую работу по кухне, я узнал о наказании, понесённом нашими весельчаками. После того, как их привели в чувство, наставник Том приказал им самостоятельно излечиться. Их посадили в карцер. На этом их наказание не закончилось. На следующий день их отвезли в город. Там на них наложили заклятие по временному лишению магических способностей. Раздев почти до нога, их привязали к позорному столбу. В течение суток горожане со смехом развлекались тем, что кидались в них кусками лошадиного навоза. После того, как их сняли и отмыли, они ещё несколько дней пахли навозом. Мне было жаль Шарика. Но, представив себя на месте этих ребят, осознав всю тяжесть унижения и позора, которому их подвергли, я спросил себя, а стоит ли жизнь собаки такого наказания? Я спросил об этом наставника, и получил ответ.

— Главная заповедь Спасителя: «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали с тобой!» В рядах волшебников это правило действует особенно сильно. Эти двое посмеялись над чужой болью. Их самих заставили испытать боль и осмеяние. За время существования Магической Академии мы накопили достаточно способов доведения знаний до ума. Не помогает слово, доводим через физическое воздействие. Этим ещё повезло. Могли ведь просто изгнать, лишив магических способностей.

***

Я вздрогнул и оглянулся. Картины памяти промелькнули передо мной в одно мгновение. Я тряхнул голову, отгоняя видение. Рядом сидела Нянечка.

— Да. — Сказал я, — Он хорошо нас учил.

Я отпил чая из кружки. Позволил себе насладиться его вкусом, удержав глоток отвара во рту. О вкусах не спорят, но вкус чая для меня, это одно из маленьких наслаждений этого мира. Проглотив чай, я мысленно проводил поток жидкости, текущий к желудку по пищеводу. Я оглянулся на нянечку. Она медленно отпивала чай из кружки, держа её двумя руками. Её глаза были прикрыты. Было ощущение, будто она погружена в свои воспоминания. Я ждал, стараясь не нарушать её покоя. Наконец, она отставила кружку и открыла глаза.

— Тётя Вера, — заговорил я, стараясь, чтобы мой голос был максимально вежливым, — я хотел бы прояснить ситуацию с Хедином и …

Она понимающе кивнула. Далее, пока мы пили чай, она рассказала мне историю Хедина и его любви. Тем более что я оказался в неё втянут.

Несколько лет назад молодой воин Хедин, будучи ещё сквайром, прибыл в гарнизон для несения службы. Здесь он встретил местную красавицу Хельгу. Всё своё время, свободное от службы и битв, Хедин занимался тем, что пытался ухаживать за юной красавицей. Однако не преуспел в этом. Хельга осознавала свою красоту и воздействие на мужчин. Она привыкла к вниманию со стороны других мужчин, обитателей крепости. Она привыкла, что все её выходки для неё сходят с рук. Ухаживания Хедина польстили ей. Она решила поиграть с ним, и вела себя с ним, то ласково, то грубо, то нежно, то прохладно. Ей доставляло удовольствие доводить его до отчаяния. Пришёл момент, когда Хедин признался ей в любви. И тогда Хельга рассмеялась ему в лицо. Она сказала, что не любит его. Она лишь играла им. Что он в её глазах — ничтожество. Она никогда не свяжет с ним свою жизнь. Пока она говорила, Хедин пришёл в состояние ярости. Гнев мешал ему думать. Он не нашёл, что ей сказать, потому решил просто уйти. Но Хельга ещё не насладилась его страданиями. Желание ощущать свою власть над мужчинами пересилило в ней здравомыслие. Она преградила ему путь. Глядя ему в расстроенные глаза, она продолжала смеяться и оскорблять его. Именно тогда Хедин и совершил поступок, запятнавший его честь. В гневе он оттолкнул её от себя в сторону. Силу он не рассчитал, и Хельга, потеряв равновесие, упала на землю. Беда лишь в том, что упала она неудачно, прямо на деревянные колья, сложенные стопкой и подготовленные для установки ограды. Тогда она и повредила лицо. Предыдущий маг залечил рану, но он не умел так исправлять шрамы, как я. С тех пор она потеряла свою красоту. Капитан не позволил другим воинам расправиться с Хедином. Он приказал Хедину жениться на Хельге, чтобы исправить свою вину. С тех пор прошли годы. Хельга родила Хедину трех малышей. Чувствуя свою вину, Хедин в битвах рвался навстречу Смерти, лез в самую гущу сражения, в самые опасные места. Но Смерть обходил его стороной. Часто именно его отвага приносила отряду победу в самых безнадёжных ситуациях. Так продолжалось до тех пор, пока не появился я.