Хроники сыска (сборник)
Шрифт:
– Надо будет, то и сдюжу. А табак какой?
– Фабрики Чумакова, из Ярославля. Лучшая на Волге фабрика!
– Почем?
– Двадцать копеек дюжина. Бери – дешевле не сыщешь во всем христианском мире. Потому – без марок, по ночной фактуре [89] получали.
– А не липовый твой товар-то? Табак небось до нас уже курили…
– Ты, дядя, про Федора Шелапутова слыхал? – обиженно спросил Лыков.
В лице гиганта что-то изменилось. Он наклонился к сыщику, сказал вполголоса:
89
Нынешний
– Товарищ мой был в Зерентуе [90] , сурьезный мужчина.
– Ну вот, даже и товарищ! – обрадовался Лыков. – А мы под его крылом работаем. Никаких самоделок – все фабричное.
Шелапутов был известный грабитель складов, которого полиция никак не могла поймать.
– Папиросы возьму, – смягчился верзила и полез в карман. – Отсчитай десять дюжин.
Лыков бойко отоварил покупателя, убрал деньги за пазуху, а взамен вынул бумажный пакетик и ампулу.
90
Горный Зерентуй – одна из забайкальских каторжных тюрем.
– А вот еще есть товар. «Кикер». Модная среди господ штука. Говорят, в балду шибает хлеще водки. Но сам не пробовал, врать не буду.
Мужик насупился:
– Дай-кось поглядеть.
Покрутил ампулу в огромной ладони, поколупал пальцем, спросил:
– Что в ней?
– Морфий. Полтора золотника.
– И почем?
– Это товар дорогой, – солидно ответил Лыков. – Мы с собой токмо образцы носим. А цена зависит от того, сколько берешь.
– Один пузырек почем?
– Два рубля. А куверт кокаина полтора.
– Эх, и ни хрена себе! – удивился детина. – Дороже коньяку!
– Я же говорю: барская забава. В большой сейчас моде. Для морфия шприц нужен – это такая иголка с приделанной склянкой. Колешь в любое место, и делается тебе так сладко… Но можно и без иголки, а из стакана принимать, но тогда шибает меньше. Иголку дадим. А кокаин через стеклянную трубочку нюхают. Понял, деревня?
К покупателю папирос подошел еще один, спросил:
– Иван, ты, никак, табаком разжился? Чего еще ребята предлагают?
– Да вот, Данила, «кикер» готовы продать.
– Ха! По мне, лучше водки дербалызнуть. Пошто в деревне такая дрянь?
Данила был похож на Ивана, как двоюродный брат: такой же рослый, с такой же жесткой складкой между бровей. Возможно, они и есть наши душители, подумал Лыков, но разговор о морфии заглох. Второй мужик тоже запасся папиросами, и приятели удалились к окну уговаривать полбутылку. Благово так и предполагал, что они подойдут позже, на улице, когда не будет свидетелей… Пора было уходить: Босой купил весь спирт, покупателей на другие товары не находилось.
Закончив расчет, Форосков двинул к выходу; Алексей шел сзади. Пока торговали, на улице уже стемнело, но видимость оставалась хорошей.
«Вот сейчас они нас догонят», – подумал
– Эй, земляки, вы чего? – встревожился Форосков и тут же получил удар в лицо. Сыскной городовой Ничепоруков спрыгнул с козел, но в грудь ему уперлись сразу две «выкидухи». Лыкову тоже приставили к горлу лезвие и велели не дергаться. Чем же они себя выдали, лихорадочно думал Лыков и искал план спасения. Но спасения не предвиделось: со всех сторон их окружили вооруженные бандиты.
Вперед вышел тот самый Иван, что покупал папиросы. Помахав выразительно свинцовым шаром на ременной петле, он приказал:
– Отдавайте соргу! [91] Рублей на двести всяко наторговали.
Форосков посмотрел на Алексея, тот молча кивнул. Петр полез за деньгами. Лихие мукомолы обыскали всех троих, забрали имевшуюся наличность, прихватили и часы. По счастью, Благово запретил своим людям идти на операцию с полицейскими билетами; теперь это их спасло. Когда Лыков понял, что происходит обычный грабеж, он даже обрадовался!
91
Сорга – деньги (жарг.)
О сопротивлении не могло быть и речи. Во-первых, опасно: ночь, глухая деревня, ножи у горла. Во-вторых, требовалось вести себя сообразно роли, а торговцы краденым спиртом не стали бы спорить с бандитами.
– Зря вы так, ребята, – сдержанно заметил Алексей. – Шелапутов не оценит, может и обидеться.
– А ты в полицию пожалуйся, – посоветовал Данила и загоготал, довольный.
Сквозь толпу протолкался давешний одноглазый пьяница и стал напротив Лыкова с грозным видом.
– Помнишь, как ты меня хамил?
Алексей промолчал.
– Вот, получи назад!
Одноглазый ударил сыщика в лицо. Тот сжал кулаки до хруста, но сдержался. Грабители одобрительно заулюлюкали. Видя полную безнаказанность, они отняли у ночных торговцев еще и лошадь с коляской и отпустили их. Сказали: будут деньги, приходите… В довершение всех унижений Иван отобрал у Лыкова новый казакин, а взамен отдал свой старый, весь перепачканный мукой. Привел при этом с издевкой старинную крестьянскую присказку:
– Нельзя же комиссару без штанов; пусть и худенькие, да с пуговкой.
Выбравшись наконец из бандитской деревни, сыщики облегченно вздохнули. Дыру в боку не провертели, а морды заживут!
– Что делать будем, ваше благородие? – не без иронии спросил Ничепоруков. – До Волги семь верст. Вы ребята молодые, а я уж староват ночью по кустам лазать.
– Ништо, доберемся с Божьей помощью, – ободрил ветерана Форосков. – Вот что с душителями делать? Теперь на мельницу не сунешься. Так и придется облавой идти.
– Завтра я пропишу им перцу, – пообещал Лыков, грозя в ночь крепким кулаком.