Хроники Вторжения

Веров Ярослав

– Сейчас увидишь сам, русс.

– Ты, значит, у них теперь русс? – осведомился Эдуард.

– Это такая здесь традиция, – виновато объяснил Викула.

– Ну-ну, – Эдуарду все больше хотелось слышать свой голос; голос казался ему единственной опорой, подтверждением реальности собственного существования. – А как быть с полукровками, как со мной?

– И почему никого не видно? – продолжал удивляться Викула. – Где люда, куда попрятались?

– Их здесь уже нет, – коротко и непонятно ответил перс. – Поднимайтесь быстрее, нам нельзя задерживаться.

Эдику опять подумалось, что

нелогично у того получается – если нельзя долго находиться, почему тогда пешком, а все же не на машине?

– Твоей логикой только горшки лепить, – немедленно отозвался перс. – Раз я так решил, значит, у меня есть причина.

Наконец они достигли вершины. Перс развернул Эдуарда в сторону долины. Эдуард взглянул вниз и удивился тому, что холм оказался гораздо выше, чем казалось. Гора просто какая-то, а не холм. Но он тут же понял, в чем дело – джип стоял не у подножия горы, а на небольшой террасе почти у самой вершины, которая оттуда показалась ему холмом.

В долине мирно стояли домики, несколько дворцов, на дальней стороне виднелась плотина, а в центре, образуя круг, высилось около десятка кристаллических образований, светящихся сиренево-лиловым.

– Кристаллы изменили цвет! – воскликнул Викула.

– А теперь смотрите сюда. – Перс подошел к самому краю «земной» атмосферы и показал рукой в сторону марсианских гор.

Эдуард развернулся и подошел туда же. Разница впечатлений была потрясающей. Они стояли над обширной долиной, за которой угрюмо возвышался коричневый горный кряж. Жутью дохнуло со стороны марсианской пустыни.

– Присмотритесь к долине, – посоветовал перс.

Сначала Эдуард не видел ничего особенного: долина была погружена во мрак. Потом ему показалось, что в этом мраке есть что-то необычное. Солнце стояло довольно высоко – марсианское маленькое солнце, – и ничто не закрывало долину тенью. И вдруг он увидел, что мрак этот на самом деле – черный лес. Глаз стал различать формы – призматические стволы купами лезли из песка, образуя подобие кустов. Кусты эти, – по-видимому, были огромны. От «стволов» отходили в разные стороны «ветви», уже в виде трехгранников. Зрелище черного леса было по-своему внушительным, может, даже была в нем какая-то потусторонняя красота. Но смотреть на этот лес почему-то было невозможно. Это был словно овеществленный ужас.

– Что это? – спросил Викула. Голос его срывался.

– Это марсиане. Надо возвращаться.

Эдуард с Викулой, словно пришибленные, медленно пошли вниз, к машине. Эдуард сейчас совсем не ощущал своего тела. Казалось, лишь одно сознание, без тела, перемещается в пространстве. И все чувства парализованы.

Позже, когда Эдуард вспоминал это их возвращение, он так и не смог припомнить, как добрались до джипа – вроде бы они до него так и не дошли; как перелетели на Землю – вроде бы сразу оказались у дома. Здесь уже было утро, и шесть зловещих колонн горели в небе призрачным, едва заметным огнем.

– Прощай, Эдуард, – сказал напоследок перс. – Ты все видел сам.

– Постой... – У Эдуарда раскалывалась голова и что-то жестоко сдавливало грудь.

Он не знал, что сказать, о чем спросить. Он поймал себя на одном единственном желании – бежать, бежать, бежать, спасаться в никуда.

Это желание ему совсем не нравилось. Надо было держаться И так просто расстаться с марсианцем тоже было нельзя. Он же что-то от него хотел, марсианец знает что-то главное...

– Ты – марсианец? – спросил, наконец, он того.

– Да, – сухо ответил перс.

– А лес – марсиане?

– Да.

– И вы – разные?

– Да, – в третий раз произнес перс. – Марсиане нас убили. Сейчас убивают вас.

– Почему же ты жив? – тупо глядя на юношеское, дышащее свежестью лицо перса, спросил Эдуард.

– Ты видишь перед собой кристаллят, автономно действующий, вроде робота. Моя марсийская структура уничтожена, моя лебесная структура уничтожена. Меня больше нет.

– А столбы эти? – Эдуард посмотрел вверх.

– Это насос. Через неделю Земля превратится в мертвую пустыню, какой был Марс. А Марс расцветет.

Перс хлопнул дверцей, точнее, к дверце он не прикасался, она захлопнулась сама. Потом вспоминалось Эдуарду, что вроде бы даже никакая дверца не захлопывалась – джип с последними словами марсианца просто исчез, как сквозь землю провалился.

Викула обнаружил, что они с персом вновь оказались в космосе.

– По-моему, у меня был сердечный приступ, – сказал он, массируя грудь. – У кристаллята ведь не должно быть сердечных болей?

– Ничего не должно быть. Только генетическая программа.

– Я умру?

– Все люди умрут. Твоя структура – астральная. Она пока жива, в отличие от моей марсийской. Разрушено только неокрепшее лебесное ядро.

– Мы опять на Марсе? Зачем?

– Я хочу показать тебе все до конца. Раз уж посвятил в свою тайну.

Они уже плыли над бывшим Городом Солнца. Долина, оставаясь зеленой, казалась обихоженным кладбищем.

– Сейчас покажу тебе лебес, – тихо сказал перс.

Викула оказался в давешнем мире с домами-башнями, реками-лентами, каплями-птицами. Все это казалось теперь нарисованным, просто трехмерной картинкой. Потом они нырнули в слой, где Викуле побывать не пришлось. Здесь тянулись вертикальные полосы, похожие на бамбук, состоящие из разноцветных прямоугольничков, чем-то они напоминали хромосомы под микроскопом. Пространственной перспективы здесь не было. Были лишь массы вертикальных полос. Полосы перемещались, сливались друг с другом, расходились, порождая новые полосы, разделялись на сегменты и вновь соединялись из сегментов. Зрелище было тихим и каким-то чарующим. Завораживало оно скорее разум, нежели чувства. Казалось, в этом движении, в трансформациях полос есть некая симфония разума.

– Теперь в них нет жизни и нет смысла, – сказал перс все так же тихо. – А ведь это был слой овеществленного разума марсианцев. Теперь же – гримаса кретина. Желаешь пройтись по другим слоям?

– Не надо, – попросил Викула.

Они опять были в джипе, по щекам Викулы текли слезы.

– Какая боль в сердце. – Викула снова принялся массировать грудь.

– Терпи. Эта боль ничто в сравнении с тем, что сейчас происходит с моим огнем. Помнишь, я тебе показывал место, где полыхала огнем моя структура. Сейчас там – пепел, туча золы. Боль... Когда боль исчезнет – исчезнет и кристаллят, не останется ничего.