Хронокорректоры
Шрифт:
– Подгадили нам английские союзники, – резюмировал опечаленным голосом Эбергард. – Ведь второй заказанный турками ретвизан они конфисковали, в свой флот включили. А этого монстра зачем-то поспешили передать османам.
Линкор «Решадие», заложенный по заказу Турции, действительно назывался теперь «Эрин» и ходил под британским флагом. А вот очень сильный, быстроходный и вдобавок самый длинный в мире «Рио-де-Жанейро», строившийся для Бразилии, но перекупленный турецким правительством, англичане достроили с опережением графика. Линкор уже прибыл на Черное море и был назван «Султан Осман I». Кроме того, в турецкий флот был зачислен германский
– Понятно же, для чего спешили достроить, – буркнул Роман. – Чтобы держать наш флот подальше от проливов. Для того же и «Гебена» пропустили в Турцию, хотя вполне могли бы перехватить возле Мальты. И теперь ваша эскадра, господа, будет уступать противнику, пока не вступят в строй сверхретвизаны.
Отложив вилку, командующий взял бокал, посмотрел сквозь янтарь коньяка на лампу и безрадостно произнес:
– Признаюсь, меня тоже посещали подобные соображения о британском вероломстве. Коварный Альбион веками строил козни нашему Отечеству, пытаясь ослабить Россию либо нашими руками со своими врагами расправиться. – Адмирал отмахнулся. – Ну, не будем отчаиваться. «Султан Осман» силен, однако экипаж на нем – турки, так что в бою он будет не слишком опасен. А через год вступит в строй «Императрица Мария», тогда противник вообще не посмеет высунуть форштевень из черноморского горла.
Перевод не потребовался – все знали, что проливы называются по-турецки Кара-Дениз Богаз, то есть «горло Черного моря». Во многом Андрей Августович был прав, но завтра ему предстояла встреча с очень сильным противником – тогда-то и решится, насколько плохи турецкие моряки. Хотя, безусловно, «Гебен» с его немецким экипажем следовало считать более опасным противником.
Хронокорректоры долго выбирали момент, чтобы правдоподобно намекнуть адмиралу на неизбежность скорого сражения. После ужина, когда матросы камбузного наряда подали кофе и сигары, Георгий подсел к Эбергарду и начал что-то рассказывать. Рома подошел к ним с минутным опозданием и услышал, как его напарник внушает:
– Пользуясь превосходством в скорости, они могут выйти к Севастополю раньше нас. Получится бой на встречных курсах.
– Вполне вероятно, князь, – не стал спорить Андрей Августович. – Мы предвидели такую возможность, поэтому впереди броненосцев идут крейсера, так что встреча не станет неожиданностью.
– Есть другая опасность. – Рома вклинился в разговор. – Туман, дым из труб головного линкора – подобные причины могут повлиять на точность оценки дистанции наблюдателями на «Златоусте». Хорошо бы предусмотреть случай, если «Евстафий» точно определил дистанцию, но «Златоуст» станет передавать неверные данные.
– Да-да, ваше высокопревосходительство, – подхватил Гога. – Корабль, сумевший добиться попаданий, должен поднять сигнал с указанием точного расстояния.
Недоуменно посмотрев на их взволнованные лица, командующий расхохотался и сказал весело:
– В такое трудно поверить. Хотя, как говорил покойный Степан Осипович, мания преследования позволяла вам предугадывать самые невероятные события. Ну-ну, не обижайтесь на старика. Он был великим флотоводцем и прекрасным человеком.
– Никаких обид, Андрей Августович, – заверил адмирала Роман. – Но вы все-таки подумайте о сигнале.
– Непременно, – сказал Эбергард и зевнул. – На войне случается всякое, поэтому никакая предосторожность не будет
Он действительно дал распоряжения штабным офицерам и отправился в свою каюту. Докурив сигары до половины, ушли и хронокорректоры.
Квартирный вопрос на флагманском броненосце стоял очень остро. Все свободные каюты были заняты старшими офицерами свиты командующего. Романа разместили на постой в каюте лейтенанта, стоящего ночную вахту.
Перестелив койку, он стянул сапоги и лег, не снимая мундира. Хотелось спать, но мешали тревожные раздумья о завтрашнем сражении. «Евстафий» попадет под обстрел, а снаряд – дура, не многим умнее суворовской пули. Пробьет броню – и нет хронокорректоров, а вся операция насмарку. Придется красотке Кориандре готовить новых исполнителей. Вообще-то ему не хотелось погибать даже независимо от перспектив операции. Рома надеялся вернуться в будущее – пусть изменившееся, но родное и понятное.
В попытке отогнать опасения он стал вспоминать последние дни на звездолете. Экипаж был встревожен их подозрениями насчет Вестера-Заходовского. Альтаира не сомневалась, что конкуренты продолжают попытки воздействовать на будущее. В отличие от нее Бартольда потрясло известие, что конкуренты умеют пеленговать работу хронодвигателей.
– Пока мы побеждаем их, – самодовольно напомнил Гога. – Но решили вражеского исполнителя убить при следующей встрече.
– Ваше везение не беспредельно, – беспомощно проскулил Бартольд. – Они могут запеленговать работу Машины, точно вычислят, в каком времени находится «Мечтатель», и внезапной атакой нас уничтожат.
– Не так просто, – успокоил его Лантаниум. – Им придется выйти в обычное пространство, и несколько минут они будут нас искать. Врасплох не застанут.
Слова командира не слишком успокоили шизофреничных потомков. Пользуясь общим смятением, Рома постарался выведать полезную информацию. Небрежно, как бы невзначай, он осведомился:
– Вы хотя бы представляете, кому принадлежит экипаж другого звездолета?
Отрицательно покачав головой, Рагнара буркнула:
– Когда мы стартовали, строились корабли в Америке, Китае, Халифате.
– Подозреваю, что ускорить катастрофы могли только полные психопаты, – подумал вслух Гога. – Другими словами, талибы.
– Что ты можешь об этом знать?! – раздраженно вскричала Кориандра. – Зачем надо было талибам посылать своего агента к правителям вашей страны и грозить грибовидным облаком?
Никто не понял, почему Роман, услыхав эти слова, так странно улыбнулся. Меньше всего были они готовы заподозрить, что варвару, случайно попавшему на звездолет, давно известно про те события.
Он долго ворочался, заснул не скоро и был безжалостно поднят вернувшимся на рассвете хозяином каюты. Без аппетита поковыряв омлет, Роман выпил много кофе, чуток взбодрился, но чувствовал себя неуютно. Гога тоже пребывал не в своей тарелке. Взобравшись на нижнюю площадку фок-мачты, хронокорректоры топтались в тесном пространстве, мешая несшим вахту матросам. Оба молчали, только часто поглядывали на часы и нервничали все сильнее по мере приближения полуденного времени.
Над морем стлался туман, ограничивший видимость, но можно было разглядеть крейсера, развернувшиеся в трех-четырех милях впереди колонны линкоров. Точно по расписанию, в 11.40, на крейсере «Алмаз» заморгал прожектор. На мостике прямо под мачтовой площадкой кто-то закричал: