Хрущев: интриги, предательство, власть

Дорофеев Георгий Васильевич

– Прошу пригласить врачей, – громко сказал Лаврентий Павлович.

В кабинет вошли начальник лечебно-санаторного управления Кремля Куперин и врач-невропатолог Ткачев.

– Доложите о состоянии здоровья товарища Сталина, – приказал им Берия.

Врачи не могли сказать ничего вразумительного, так как они еще не видели и не осматривали больного. Это нисколько не смутило Лаврентия Павловича.

– Вы отвечаете за жизнь товарища Сталина головой, – безапелляционно предупредил он врачей, – мы спросим с вас со всей строгостью.

Врачи, как это записано в журнале посетителей кремлевского кабинета, вышли через 10 минут.

Наступило тягостное

молчание, которое опять нарушил Берия.

– Врачи ничего не могли толком доложить о состоянии товарища Сталина, – сказал он, – поэтому давайте соберемся вечером, – Лаврентий Павлович посмотрел на часы, – скажем в 20 часов 25 минут. К этому времени у медиков уже будет информация о больном товарище Сталине.

Вечером собрались в том же составе, но только вместо Хрущева был Булганин. Никита Сергеевич так и не смог уговорить последнего остаться дежурить у постели больного.

– Теперь я послушаю, о чем там будут говорить, – сказал Булганин, – а ты пока постой.

Никита Сергеевич, скрепя сердце, остался, но затаил крепкую обиду на напарника.

Произошли изменения и в составе медицинских работников. Вместо врача-невропатолога Ткачева появился министр здравоохранения Третьяков. Более 30 минут они докладывали о состоянии больного. Общий вывод такой: положение товарища Сталина безнадежно. Ему не поправиться и не подняться.

Все присутствующие, затаив дыхание, слушали заключение врачей. Для многих смерть Сталина была неожиданностью. Владел ситуацией только Берия. Он и без врачей знал, что Сталину не подняться. Пройдет всего 56 дней, и он на трибуне Мавзолея во время первомайской демонстрации с какой-то затаенной гордостью, очевидно, ожидая похвалы, скажет Молотову:

– Я тогда вас всех спас.

Об этом признании Берии Молотов поделится с писателем Феликсом Чуевым. Но это будет потом, а во время болезни Сталина Берия разыгрывал из себя то заботливого соратника, то мудрого государственного деятеля. Именно Берия вместе с Маленковым решали все вопросы передела власти. Если остальные члены Президиума попарно дежурили у постели вождя, то они все время челноками сновали вокруг своих единомышленников и о чем-то совещались и перешептывались с Хрущевым и Булганиным. Только благодаря такому сговору удалось в одночасье выбросить за борт более двух десятков членов и кандидатов в члены Президиума ЦК.

Четвертого марта Маленков продиктовал заведующему своим секретариатом Петраковскому список членов нового Президиума ЦК и нового Совета министров.

Пятого марта состав правительства утверждался на совместном заседании пленума ЦК КПСС, Совета министров и Президиума Верховного Совета СССР, начавшемся в 20 часов под председательством Хрущева и закончившимся через 40 минут. Такой сверхоперативности в решении важнейших государственных дел не было никогда. Соратники понимали, что это неприлично и пытались объяснить это. Хрущев предоставил слово Маленкову.

– Все понимают, – говорил Георгий Максимилианович, – огромную ответственность за руководство страной, которая ложится теперь на нас. Всем понятно, что страна не может терпеть ни одного часа перебоя в руководстве. Вот почему бюро Президиума ЦК поручило мне доложить вам ряд мероприятий по организации партийного и государственного руководства… При выработке этих мероприятий мы исходили из того, что в это трудное время важнейшей задачей является обеспечение бесперебойного и правильного руководства всей жизнью страны, что, в свою очередь, требует величайшей сплоченности, недопущения

какого-либо разброда и паники.

Затем Хрущев дал слово Берии, который предложил утвердить Председателем Совета министров Маленкова.

Никита Сергеевич не только вел заседание, но и внимательно следил за реакцией присутствующих в зале. Сейчас, после предложения назначить Маленкова Председателем Совета министров, по заранее обговоренному сценарию должны прозвучать голоса (так же заранее обговорено, кто должен кричать) одобрения. И голоса крикунов грянули:

– Правильно! Утвердить!..

Никита Сергеевич, как председательствующий, был удовлетворен не только организационной работой. Он знал, что при переделе власти его не обделили, и с удовольствием предоставил слово новому председателю Совета министров Маленкову.

Георгий Максимилианович, в свою очередь, огласил другие предложения: назначить первыми заместителями главы правительства Берию, Молотова, Булганина и Кагановича, которые с другими заместителями – членами Президиума ЦК (Микояном, Сабуровым и Первухиным) составят Президиум Совета министров.

Объединили целый ряд министерств – Берия возглавил объединенное министерство – МВД и МГБ; Булганин – Министерство обороны; Молотов – Министерство иностранных дел. Председателем Президиума Верховного Совета рекомендовали Ворошилова. Было предложено ликвидировать бюро ЦК Президиума, оставив один Президиум, сократив его численность в два с половиной раза. Признано также необходимым, чтобы (вот она – блаженная минута!) Хрущев сосредоточился на работе в Центральном Комитете КПСС.

Так в одночасье соратники Сталина отменили все решения XIX съезда, совершив тем самым первый «мягкий» государственный переворот.

Однако не для всех он прошел незамеченным. Присутствующий на этом заседании редактор «Литературной газеты», заместитель генерального секретаря Союза писателей и кандидат в члены ЦК КПСС Константин Симонов в своей последней книге «Глазами человека моего поколения» описал дух и атмосферу, в котором происходило это событие. «У меня было ощущение, – писал Константин Симонов, – что, появившись оттуда, из задней комнаты, в Президиуме люди, старые члены Политбюро, вышли с каким-то затаенным, не выраженным внешне, но чувствовавшимся в них ощущением облегчения. Это как-то прорывалось в их лицах, – пожалуй, за исключением лица Молотова– неподвижного, словно окаменевшего. Что же до Маленкова и Берии, которые выступали с трибуны, то оба они говорили живо, энергично, по-деловому. Что-то в их голосах, в поведении не соответствовало преамбуле, предшествовавшей тексту их выступления, и таким же скорбным концовкам их выступлений, связанных с болезнью Сталина. Было такое ощущение, что вот там, в Президиуме, люди освободились от чего-то давившего их, связывающего их. Они были какие-то распеленатые, что ли».

Последующее развитие событий показало, что Константин Симонов был прав.

Заговор против заговорщика

Итак, все места в правительстве заняты. Однако не все были довольны таким распределением власти. Говорили о коллективном руководстве страной, но никто не знал, как оно должно осуществляться на практике. Пример решил показать Маленков. На второй день после похорон Сталина он пригласил к себе на внеочередное заседание Президиума ЦК КПСС идеологических секретарей ЦК Суслова и Поспелова, а также главного редактора «Правды» Шепилова и, положив перед собой последний номер газеты, учинил им разнос.