Хрущев: интриги, предательство, власть

Дорофеев Георгий Васильевич

– Почему мое выступление, – спрашивал Георгий Максимилианович, – на траурном митинге было напечатано крупным шрифтом и на всю полосу, а выступление Молотова и Берии обычным шрифтом и заняло только половину полосы?

Приглашенные виновато молчали.

– Надо было печатать всех одинаково, – продолжал Маленков. – Наконец, что это за снимок, где я сижу между Сталиным и Мао Цзэдуном во время подписания договора Советского Союза с Китаем. Такого снимка вообще не существует. Этот фотомонтаж выглядит как провокация.

Последовали и другие замечания. Шепилов признал свои ошибки, и Президиум ЦК вынес ему выговор. Маленков призвал впредь не

допускать подобного выпячивания одной личности за счет умаления или приуменьшения роли других. Таким образом, он дал понять, что в новом правительстве все равны и страной управляет не один человек, а коллектив.

Георгий Максимилианович выдавал желаемое за действительное. На практике все было не так. Фактически после смерти Сталина среди соратников произошел раскол. Образовалось три независимых друг от друга центра. Один центр с опорой на министерства и ведомства возглавлял Маленков; второй – Берия, с опорой на силовые структуры МВД и МГБ; и третий – Хрущев с опорой на партию. Между ними и разгорелась ожесточенная борьба за власть. Силы практически были равные. Победить мог только тот, кто хитрее, умеет ловко интриговать и знает сильные и слабые стороны противной стороны. В этом отношении Хрущеву не было равных. Прикинувшись простачком, он пристально следил за своими соперниками, и обратил внимание, что его хотят оттеснить на второй план. Первым таким сигналом стала речь Берии на траурном митинге.

– Кто не слеп, – говорил Лаврентий Павлович, – тот видит, что в эти скорбные дни все народы Советского Союза в братском единении с великим русским народом еще теснее сплотились вокруг советского правительства и ЦК партии.

Даже самый придирчивый слушатель не нашел бы крамолу в этом высказывании. А вот Никита Сергеевич нашел. Он обратил внимание на то, что Берия впереди ЦК поставил советское правительство. Следовательно, сделал вывод Хрущев, партию и меня хотят отстранить от решения хозяйственных и международных проблем и всю власть в стране прибрать к рукам. На эту мысль наводило и сближение Берии и Маленкова. Они все чаще, не приглашая Хрущева, встречались друг с другом и обсуждали какие-то вопросы.

Хрущев понимал, что мягкий и бесхарактерный Маленков, скоро станет игрушкой в руках Берии. Это будет и для него, Хрущева, личной трагедией. У него появился страх за свою судьбу. Он вдруг понял, что ему вместе с Берией не ужиться и не договориться. Если он не одолеет Лаврентия Павловича, то тот просто раздавит его. Вспомнились постоянные насмешки Берии над его безграмотностью, бескультурьем и бесплодными инициативами, которые он называл опанасовским бульканьем. Кипучая ненависть охватила все существо Хрущева. Четко определилась и выкристаллизовалась мысль расправиться со своим врагом.

Однако сделать это было непросто. Берия в связке с Маленковым был просто неодолим. Нужно было вначале разрушить этот союз, а потом бить своих соперников поодиночке. Это был стратегический план, а в тактическом плане Никита Сергеевич разыгрывал из себя простачка, улыбался и ждал удобного случая, чтобы нанести сокрушительный удар. Скоро такой случай представился.

На одном из заседаний Президиума ЦК Берия поднял вопрос о необходимости объединения Германии.

– Нам нужна мирная Германия, – сказал Лаврентий Павлович, – а будет там социализм или нет – нас не касается.

Против такой постановки вопроса возразил Молотов. Его тут же поддержали Хрущев и Булганин.

Оказавшись в меньшинстве, Берия был вынужден отказаться

от своего предложения. Однако у него взыграло

самолюбие, и на второй день он позвонил Булганину, предложив ему подать в отставку с поста министра обороны. Обиженный Николай Александрович тут же пожаловался Хрущеву. Последнего не надо было просить о защите. Никита Сергеевич решил воспользоваться сложившейся ситуацией и сразу же отправился к Маленкову. Состоялся откровенный и доверительный разговор.

– Послушай, – сказал Никита Сергеевич, – разве ты не видишь, куда ведет Берия?.. Он ножи точит. У него есть компромат не только на Булганина, но и на тебя, и на меня. Пора дать отпор.

Маленков слушал взволнованного Хрущева и согласно кивал головой. Ему также не понравилось, что Берия не согласовав вопроса об отставке Булганина с ним, хотел сделать это за его спиной.

– Я все вижу, – сказал, наконец, Георгий Максимилианович, – но я не знаю, что тут можно сделать.

Хрущев, почувствовав, что можно разыграть интересную интригу, взялся за дело.

– Я уже говорил кое с кем из членов Президиума, – сказал он, – они нас поддержат, если мы захотим поставить Берию на место. Дай нам возможность высказаться, и ты увидишь, что получится…

Решили попробовать.

Повестку дня очередного заседания Президиума ЦК составили таким образом, чтобы в ней оказалось несколько вопросов, по которым Берия оставался в одиночестве.

Никита Сергеевич торжествовал. Интрига удалась. Он склонил на свою сторону Маленкова. Теперь необходимо срочно подготовить к операции остальных членов Президиума – Кагановича, Сабурова… Все они – Хрущев это знал – побаивались Берию. В успехе Никита Сергеевич не сомневался. Необходимо только принять меры безопасности и провести все скрытно – у Берии повсюду были расставлены только ему преданные люди.

Как «поймали» Берию

Помог случай. Все началось с международной неувязки. Правительство ГДР допустило ряд серьезных экономических ошибок. В частности, без учета возможностей и настроения населения повысило нормы выработки.

Начались экономические бунты, на которых выдвигались политические требования. С Бранденбургских ворот был сброшен красный советский флаг и водружен черно-красно-золотой. Ситуация вышла из-под контроля, и правительство ГДР обратилось за помощью к Советскому Союзу. После обсуждения этого вопроса в Президиуме ЦК было принято решение для координации действий направить в Берлин Берию. Он охотно согласился. И пока Лаврентий Павлович наводил порядок в ГДР, Никита Сергеевич, пользуясь его отсутствием, принялся за осуществление своего стратегического плана. Он заручился поддержкой практически всех членов Президиума. Все шло как по накатанной дорожке. Молотов предложил не только лишить Берию всех постов, но и применить к нему более строгие меры. Остальные члены Президиума сразу же согласились, что Берия опасный и коварный человек. Возражал только Микоян.

– Да, у Берии есть недостатки, – сказал осторожный Анастас Иванович, – но он наш друг и может работать в коллективе.

Хрущев насторожился, но решил не отступать от своего плана.

Была заминка и в разговоре с Ворошиловым. Вначале Клим Ефремович не понял, чего добивается Хрущев и, считая, что Никита Сергеевич закадычный друг Берии, начал расхваливать Лаврентия Павловича, доказывая, что тот хороший и преданный партии коммунист. Только после подробного объяснения Хрущева он понял, что от него требуется.