Хрусталь
Шрифт:
– Нет, ими управляет Медейя, она нас не выпускает.
– Ну прекрасно, я убью Чистякова.
– Что делать-то будем? – поинтересовалась Агата.
– Сейчас посмотрим… - Ника включила нейродрайв и подключилась к нейроинтерфейсу. – Отправила запрос Медейе. Должна нас выпустить.
– Не забыла валидировать?
– Блядь, Агата, за кого ты меня держишь?
На мониторе состояния загорелся красный перечёркнутый кружок. Медейя отказала в запросе.
– Ну ахуеть… - Ника отправила запрос более высокого уровня. – Ждём.
После нескольких
– Лиза, открывай свод протоколов, будем разбираться.
Бермудская повиновалась, все четверо собрались возле её монитора и начали изучать. Ваня снова чавкал, уминая бутерброд. Температура понемногу повышалась, термометр показывал уже тридцать восемь градусов.
– Опять ты ешь? Когда-нибудь научишься делать это в обед, а не в каждую свободную минуту? – Тявкнула Агата на Попова.
– Отстань, женщина, лучше разберись с температурой.
– Да, Агата, что у нас с радиаторами, почему становится жарче?
– Потому что один перестал работать, а второй работает вполсилы.
– Ну заебись, зря начал бутерброд есть, мог бы подогреть, если бы подождал…
– Не поясничай, блядь! Агата, возьми на контроль вопрос с радиаторами, пожалуйста, здесь ты не нужна.
– Хорошо.
Она угрюмо поплелась к своему месту и плюхнулась на рабочее кресло. Ваня продолжал чавкать над ухом.
– А ты иди жри на своём рабочем месте, меня твоё чавканье только отвлекает. Мы с Лизой как-нибудь разберёмся.
Попов тоже слегка поник от резкости Касьяновой, но перечить не стал, повиновался и уполз к себе. Кушенякина злобно ухмыльнулась, и показала язык схронщику, а тот не растерялся и губами послал её куда подальше, не производя ни звука. Тем не менее, старший лаборант всё поняла.
– Так, открывай протокол чрезвычайных ситуаций. – Скомандовала Ника, Лиза повиновалась. – Ага, так, что там пишут? – Руководитель ЦКК вытерла пот со лба. – Теперь давай в раздел управления сферой и полномочий…
Какое-то время Ника называла разделы, они с Лизой изучали всё, что попадалось им на глаза, но найти нужное оказалось непросто. В конечном итоге пришлось лезть в самые дебри, которые практически не имели ничего общего с генеральным запросом. Момент истины произошёл спустя примерно полтора часа, когда все присутствующие изнемогали от пятидесятиградусной жары внутри. Воздуха было очень мало, дышать становилось сложно. Девушки разделись по пояс, оставив лишь бюстгальтеры, дабы не оголяться полностью, Ваня сидел в одних трусах, поглаживая слегка выпирающий живот и глядя то в потолок, то на одну из сотрудниц. Все обливались ручьями пота и старались меньше двигаться, чтобы не истратить весь кислород, так как Сфера была полностью герметична и не могла получить ничего извне, в том числе свежий воздух, пока цикл интерпретации полностью не закончится и не будет закрыт руководителем ЦКК.
– Так, если мы будем оперировать протоколом двадцать, девятнадцать, точка три, то мы можем отправить экстренный запрос в Медейю, используя права расширенного доступа. – Предполагала Лиза. –
– Вот и я задаюсь тем же вопросом. – Ника стояла расставив ноги на ширине плеч, опершись на рабочий стол Бермудской. Ваня жалел, что у него нет при себе камеры, такой момент он бы запечатлел. – Блядь, Чистяков эти протоколы составляет, а потом жонглирует ими как хочет. Мало того, что нихуя найти нельзя, так ещё и доступы ранжируются через жопу!
– Но помнишь, мы полчаса назад читали протокол сорок, пятьдесят? Про управление чрезвычайными ситуациями через обособленный синхроблок Медейи?
– Нет, это всё работает тогда, когда Сфера не запущена.
– Технически, она сейчас не запущена.
– Да, но мы всё ещё внутри цикла интерпретации. Посмотри на часы.
Лиза обернулась и увидела, что электронные часы продолжают идти, а механические застыли на месте... И это была не поломка.
– Тогда триста третий.
– А что в триста третьем?
– Протокол оценки ЧС.
Прочитав несколько положений оттуда, всё стало яснее.
– Точно, вот, пункт пятьдесят первый… - Ника нагнулась вперёд ближе к экрану, Лиза тоже вчитывалась. – Блядь, Агата, сколько здесь уже градусов? – Внезапно воскликнула Касьянова. – Мы скоро корочкой покроемся…
– Восемьдесят семь.
– Ты что-нибудь сделаешь с радиаторами?!
– А что я могу сделать, у меня даже нейроинтерфейс не подключается. Я отправила с полсотни команд диагностики и экстренного восстановления. Проблема не решается программно. Они сломались физически.
– Сука… Ладно, поняла.
– Ника, смотри!
Лиза показывала пальцем на один из протоколов, после прочтения которого всё стало ясно.
– О господи, какой же идиотизм… И всё из-за радиаторов?
– Медейя думает, что мы мертвы.
– Понятно. А по протоколу, она почему-то должна дождаться подъёма температуры до ста двенадцати градусов?
– Именно.
– Ну ахуеть, я убью Чистякова…
– Мы вообще выдержим эту температуру?!
– Я обычно при такой запекаю булочки. – Вклинился с улыбкой в разговор Ваня Попов. – Подрумянивались, но никогда не сгорали.
– Ой, да господи, никогда в бане не парились, что ли? – Усмехнулась Агата. – У меня дед порой так кочегарил, что аж ногти слезали, ух!
Лиза вопросительно посмотрела на Агату.
– Ногти слезали? Но у тебя они все на месте…
– Кулёма городская. Образно говоря. Жар настолько мощный, что кажется будто ногти слезают, никогда не парилась что ли?
– Чтобы настолько горячо – нет…
– Так, отставить разговоры, Агата, сколько кислорода у нас осталось?
– Пишет, что на двадцать две минуты, а температура поднимется до ста двенадцати… - Старший лаборант прищурилась, чтобы прочесть информацию с экрана.
– Как раз через двадцать две минуты. А! Как вам? Бережёного бог бережёт!