Хрусталь
Шрифт:
– Даже не понадобится пробивать. Она в реанимации и лучше ей, скорее всего не станет.
– Пустоты?
– Они самые.
– Ну почему ты мне не сообщаешь об этом ничего?! Я же тебя просил!
– У меня тут помимо твоего залихватского героизма есть ещё дел вагон и маленькая тележка, так что отчитываться не обязан.
– Колбов. С ним что?
Витя встал со своего рабочего места, открыл шкафчик, выдал мне медицинский халат, перчатки, маску и шапочку.
– Надевай, бери с собой больничный планшет, - Он протянул мне включенный планшет. – и отправляйся сам всё узнавай. Лечащий врач
Я повиновался, быстренько нацепил униформу и нашёл Тимашева. Тот как раз выходил из ординаторской, я обрисовал ему ситуацию, после чего Андрей позвонил Шарову, уточнил действительно ли всё так и пригласил меня посмотреть на пациента. Колбов выглядел потрясающе. Не то, чтобы он во время госпитализации выглядел плохо, но сейча – просто загляденье, помытый, чистый, бритый, как будто даже похудел.
Помимо этого, я осознал, что его перевели в совершенно другую палату, которая отличалась от всех остальных. Здесь не было окон, вместо них – большой прозрачный купол. На стене монитор. Андрей сказал, что пациенту разрешено смотреть только на природу. Всё помещение стерильно белое, а освещение – голубоватое, яркое. Помимо мягких стен, тут была лишь кровать. Койка повышенной комфортабельности.
Самого Колбова обвешали различными датчиками с головы до ног, но судя по его виду, мужик не жаловался. Я взял историю болезни, внимательно изучил её и обратился к Андрею Вячеславовичу с вопросом.
– Торможение мозговой активности?
– Тестирую, наблюдаю изменения. Никите Петровичу повезло, да, Никита Петрович?
Колбов кивнул, он читал книжку до нашего прихода, но теперь отложил и смотрел в купол.
– Он на транквилизаторах?
– Да, но это ещё не всё. – Андрей перевернул несколько страниц истории болезни, показал мне, потом оглянулся на дверь. – Я провел ряд исследований. Пойдёмте в ординаторскую, расскажу.
Через пару минут мы оказались внутри ординаторской, и он подошёл уже с планшетом, отложив историю болезни.
– Перекинул, можете открыть у себя.
Я открыл.
– Начинал с томографии, затем электроэнцефалография, рентген и очень много прогонов – через «пулю». В итоге у нас на руках подробнейшая карта мозговой активности. Я также проверил другие органы, но каких-то корреляций не обнаружил. Стандартные заболевания в его возрасте и с его образом жизни.
Я посмотрел на результаты исследований, вся активность мозга как будто огибала точку пустоты.
– Вы занимаетесь этим один?
– Так точно.
– Неужели никто не хочет исследовать это помимо вас?
– Похоже, что нет… Ну вот вы, разве что. – Он сделал секундную паузу и продолжил.
– Я спросил, сколько лет он живёт в Елльске, и как давно видит соседа в шляпе. Он сообщил, что это продолжается более восьми лет.
– То есть, вы хотите сказать, что этой микропустоте уже лет восемь?
– Я не могу назвать точное количество лет, но судя по всему, не год и не два.
– Его мозг купировал очаг… Значит с этим можно бороться.
– Я вам больше скажу, Григорий. Есть прямая связь между купированием недуга и алкоголем. А Колбов тот ещё бытовой пьяница. Он рассказывал, сколько выпивает по вечерам, и это серьёзные дозы. Я исследовал этот нюанс со всей серьёзностью, понимая,
Я задумался.
– Уж не могу сказать, из-за чего пустоты возникают, но по крайней мере мы знаем, что заболевание можно как-то купировать и удерживать в зачаточном состоянии. – Тимашев перевернул одну из страниц истории болезни. – Кстати, я пробовал комбинировать препараты, но как будто высокоградусный алкоголь был буквально создан для того, чтобы купировать это заболевание… Кто бы мог подумать?
– В итоге лечим бухлом и спокойствием?
– И мощным самообманом. – Он мне переслал ещё какой-то файл. – Дело в том, что Колбов понятия не имеет, что в его жизни что-то не так. Он уверен, что это действительно приходит сосед. На вопрос, были ли у него когда-нибудь галлюцинации, он отвечает твёрдое – нет. А тем временем, если верить результатам прогона через пулю, - Андрей переслал мне результаты прогона. – то он, судя по метрике Бергера, тот ещё иллюзионист. – Тимашев хихикнул. – Если вы понимаете о чём я.
– О, да. – Я какое-то время изучал графики. – Так, я тут обратил внимание на метрику Хирша, у него шизофрения?
– С высокой долей вероятности. Пока не активная фаза. Но определённые проявления есть, например, он иногда разговаривает с умершими. Если верить его собственным показаниям, прадед Колбова занимался каким-то оккультизмом и успешно призывал демонов из преисподней.
– Наследственное, передалось через поколение.
– Да. И как мы видим, даже в лёгкой форме, оно помогает справляться с недугом. Косвенно… Я ещё не установил прямую связь. К сожалению, не могу гонять его в «пуле» по два раза в сутки, как мне хотелось бы.
После этого Андрей расстроенно вздохнул. Он действительно болел за жизнь этого мужика, и выкладывался по полной в исследование болезни. В этот момент я стал спокойнее, уважаю людей неравнодушных, в том числе и потому, что сам частенько страдаю излишним пофигизмом. Не люблю в себе эту черту, но ничего не могу с ней поделать.
– То есть у нас на руках гипотетическое решение: алкоголь, самообман, и пониженная мозговая активность?
– Или просто правильная калибровка дефективных протоколов через пулю! Всё-таки, то, что я делал в рамках исследований не обязательно должно лечь в основу лечения. Мы же не будем кормить алкогольное лобби страны! И без того сердечников хватает, до сих пор не оправились от вымирания двадцатых и тридцатых годов. Вы видели статистику по сердечно-сосудистым того времени? У меня аж сердце в пятки уходит каждый раз…
– Да, я наслышан, ознакомился в своё время.
– Я уже перестал чему-либо удивляться в этой жизни, чего и вам советую. Есть задача, мы её решаем. – Он громка кашлянул.
– Лучше, чем без дела сидеть, верно?
Андрей улыбнулся, похлопал меня по плечу и ушёл, сказав, что ему нужно дальше работать. А я остался стоять на месте, раздумывая о том, что сейчас увидел и услышал.
* * * * *
– Знаешь, Гриш, я решил завязать со всем этим дерьмом.
– Хочешь уехать из Елльска?