Хрустальная гробница Богини
Шрифт:
– Все очень просто и ясно! В бывшей диспетчерской погром. Некто проник туда и разбил всю радиоаппаратуру. – Он сцепил руки на груди и, судя по движению головы, обвел всех взглядом. – Кто-то из вас брал вчера эти лыжи, чтобы добраться до аэровокзала и уничтожить рацию… – Антон, потеряв контроль над собой, шарахнул кулаком по мраморному вазону, украшающему основание лестницы. – Одного не пойму – зачем?
– Чтобы лишить нас единственной возможности связаться с внешним миром, – тихо, едва слышно сказала Эва.
– С
– Но злоумышленник мог этого и не знать, правда?
Антон не нашел что возразить и молча покачал головой. А Эва, так долго молчавшая, вдруг взахлеб заговорила:
– Среди нас – убийца! Одного человека точно! Но не исключено, что и всех… Кто-то из нас преступник! И этот человек очень не хочет, чтобы его вычислили и посадили в тюрьму. Это значит, что он будет делать все, чтобы избежать наказания… – Эва уже жалела, что начала этот разговор, ибо никогда не могла точно передать свои ощущения. – Я не знаю, чего конкретно этот человек добивается, но у него план. Думаю, ему нужно задержать нас тут подольше. Зачем ему это время? Чтобы сбежать или чтобы убрать нас всех, как свидетелей, – я могу только гадать, но ясно, он разбил рацию, чтобы мы наверняка не смогли послать сигнал SOS…
– Эва, душечка, – прервала ее разом протрезвевшая Тамара, – а ты ничего не забыла? Самолет должен был прилететь независимо от того, работает рация или нет! А коль по ней нельзя связаться с Москвой, то вся твоя теория не стоит выеденного яйца.
– Значит, рацию разбили не вчера, а сегодня, – не сдавала позиций Эва. – А перед этим убийца вышел на связь! Когда самолет вошел в доступное пространство, он передал на борт информацию о том, что здесь, в горах, снежная буря или шквалистый ветер – короче, погода, при которой посадка исключается…
– Зачем он это сделал?
– Чтобы пилот пролетел в город Х, а мы остались в этой снежной ловушке!
Услышав о снежной ловушке, все поежились, будто от холода. Только Ладочка тряхнула своими длинными белокурыми волосами и горячо воскликнула:
– Никто из нас сегодня не покидал дом! Все собирали вещи! Были заняты… А в час собрались в гостиной. Ни у кого из нас не было времени, чтобы добраться туда, выйти на связь, разгромить диспетчерскую и вернуться! Это ж не в соседнюю комнату сходить…
В этот момент в гостиную влетела запыхавшаяся, порозовевшая от солнца и ветра Ника. Была она весела и бодра, а ее замшевая курточка и вельветовые джинсы мокры от снега, видно, все это время она действительно каталась с гор.
– Ой, вы вернулись? – радостно вскричала она, увидев Антона. – А почему один, без охраны? – Ника подлетела к барной стойке и, схватив банку колы, прижала ее к своему разгоряченному лицу. – В смысле, где милиция и прочие представители силовых структур?
– Где вы были? – пропустив мимо ушей все ее реплики, спросил Антон.
– Гуляла. Каталась… – Она хихикнула и откупорила банку колы. – Извините, но я сломала ваш поднос.
– Я не видел вас, когда возвращался.
– Я вас тоже не видела, и что?
– Где вы катались, можете сказать?
– Нет, не могу. Я тут у вас не ориентируюсь.
– Вы не спускались к зданию аэровокзала?
– Конечно, нет! Это очень далеко, а я была поблизости.
– Не так уж и далеко. Час туда, полтора обратно, а вас, насколько я понимаю, не было часа три, а то и больше…
– Вы к чему клоните, не пойму? – нахмурилась Ника, похоже, этот допрос немного подпортил ей настроение.
– Он клонит к тому, что ты единственный человек, кто мог разбить рацию, – ответила за Антона Дуда.
– Какую еще рацию? – сорвалась на крик Ника.
Дуда тут же популярно объяснила Нике, о какой рации идет речь. Визажистка прослушала объяснения довольно спокойно, но стоило Эдуарде замолчать, как она истерично взвизгнула:
– Не смейте! Не смейте вешать на меня это!
– Подожди, Ника, – начала успокаивать ее Натуся, – никто тебя не обвиняет, просто…
– Просто хотим все выяснить, – смущенно улыбнулась Матильда.
– Я тут ни при чем! – еще больше распалилась Ника. – Не разбивала я никакой рации! И уж тем более не убивала твоего ассистента! Я так же, как и вы, хочу домой… – Она с ненавистью швырнула недопитой банкой в толпу. К счастью, ни в кого не попала, только облила светлую куртку Ларифан темной колой. – Да пошли вы все! Что я тут с вами разговариваю…
Выкрикнув эти слова, она бросилась вверх по лестнице и через какое-то время скрылась из виду.
– Человека ни за что обидели, – грустно сказала Натуся, когда худая Никина фигура исчезла в темноте арочного проема.
– Подумаешь, какая нежная, – грубо бросила Тома. – Ничего ей сказать нельзя, сразу из себя оскорбленную невинность строит.
– Да, – поддакнула Ларифан, – реакция странная. И банками незачем было швыряться.
– Нервы сдали, – мудро заметила Натуся. – Мы все на грани, а Ника оказалась самой несдержанной.
– Я бы сказала – больной на голову!
– Если бы тебя обвинили в том, в чем мы ее обвинили, не знаю, как бы ты среагировала.
– Уж банками точно пуляться не стала бы! Ладно, не попала ни в кого, а то не только моя куртка пострадала бы…
Она еще что-то бубнила, пытаясь оттереть кошмарное пятно смоченным слюной носовым платком, но тут опять слово взяла Эва:
– Как думаете, это Ника сделала?
Никто не ответил, но у всех на лицах читался положительный ответ. И только Натуся продолжала защищать Нику: