Хрустальная ловушка
Шрифт:
Ольга стояла, вцепившись в дверной косяк побелевшими пальцами: неужели он сейчас вот так, за здорово живешь, расскажет этому неопрятному толстяку, которого видит впервые в жизни, их семейные тайны?!
Но Марк не опустился до воспоминаний о несчастной Манане.
— Ей приснился кошмар, — продолжал Марк, преданно заглядывая в лицо Звягинцева. — Вчера… Ну да, вчера. И этот кошмар полностью совпал со всем тем, что она рассказала вам: те же люди подо льдом, тот же ужас, который она испытала… Вы понимаете, о чем я говорю? Это ее падение, она ведь сильно
— А раньше такое было?
— Нет, — хоть в этом он оказался честен. — Никогда… Но в последнее время… Так сложились обстоятельства… Какие-то случайные встречи со случайными людьми, какие-то предсказания… У Ольги очень хрупкая психика. Возможно, она просто экстраполировала свой кошмар…
— Не понял? — честно признался дубоватый толстяк.
— Экстраполировала… Ну, перенесла свой кошмар в реальность. И теперь хочет убедить в этом всех нас…
— А Кирилл Поздняков? — задумчиво спросил Звягинцев. — Ведь она утверждает, что видела именно его.
— Ну, это проще простого. Кто-то действительно показал ей фотографию. Она запомнила лицо… Мы ведь не всегда знаем, что происходит у нас в подсознании, правда?
— И что?
— Возможно, ей показалась, что так ее собственная реальность будет выглядеть убедительней… Это очень тонкая, очень деликатная материя. Я все понимаю, но гонять людей по склонам только потому, что она приняла свои фантазии за реальность… Я очень беспокоюсь о ней, поверьте…
— А лыжи? — неожиданно ляпнул толстяк.
— При чем здесь лыжи?
— Сколько они стоят?
— Какая разница? Ну… Около семисот долларов.
— Вот видите. Мы обязаны их найти. Это серьезное дело. Плохо, если вы уедете из «Розы ветров» с ощущением того, что здесь не уделяют должного внимания постояльцам. Мы всегда на стороне клиентов, вы понимаете?
— Да бог с ними, с лыжами! Неужели вы не понимаете, что для меня самое главное — моя жена.
— Жена женой, а пропажа пропажей.
— Я не хотел бы поощрять ее фантазий, я не хотел бы травмировать ее…
— Ты забыл добавить — «доктор». — Ольга широко распахнула дверь.
Холеное лицо Марка скривилось. Он выглядел мелким воришкой, застигнутым на месте преступления. Так тебе и надо, жалкий пожиратель краденых гамбургеров и мятой черешни!
— Перед кем ты распинаешься, Марк? Он же не психиатр!
Тебе лучше поговорить на эту тему с местным врачом, возможно, он найдет способ вправить мне мозги! И подскажет тебе, какой фасон смирительной рубашки мне подойдет!
— Кара!..
— Не смей! Не смей обращаться со мной как с сумасшедшей!
— Ты не поняла… Я просто волнуюсь… Я в себя не могу прийти после того, что с тобой произошло! Я хочу, чтобы ты успокоилась…
— Я буду спокойна, когда вы все увидите… Когда вы поверите мне. Почему вы мне не верите?!
— Ну ладно, — прервал их отчаянную тихую ссору Звягинцев. — Я пойду, пожалуй. Не люблю семейных сцен, нахлебался… А вы, Ольга,
Не так уж он был плох, этот толстяк, к чему бы ни относилось это его глуховатое расплывчатое «поищем». Ольга посмотрела на Звягинцева с нежностью.
— Я обязательно приду.
— Ну и ладушки.
Переваливаясь с боку на бок, он грузно сошел со ступеней.
Ольга смерила мужа презрительным взглядом и вернулась в дом. Марк, как побитая собака, поплелся за ней.
…Через час Ольга уже была у фуникулера. Она отправилась на поиски в новом лыжном комплекте, который Марк купил ей незадолго до отъезда в «Розу ветров»: комбинезон и куртка, ярко-синие с белыми вставками. Марк радовался покупке этого комплекта, как ребенок: во-первых, костюм был очень легким и сворачивался в самый небольшой из всех возможных сверток. Во-вторых…
— Он чертовски идет тебе, кара. В нем ты просто неприлично хороша… — Это было сказано еще в Москве, когда Ольга, надев комбинезон, продемонстрировала его Марку. — Теперь никто не бросит камнем в твоего мужа только потому, что у него отсутствует вкус…
Теперь Ольга надела именно его: только потому, что влезать в старый комплект, бывший свидетелем ее ночных передряг, у нее просто не было ни сил, ни желания…
За все это время она не сказала Марку ни слова. Да он и сам не старался разговорить ее: боже мой, это их первая размолвка за два с половиной года супружества. И не из-за цвета галстука, и не из-за покроя пиджака. И даже не из-за того, что ей нравится аристократичный неудачник Сесар Вальехо, а ему — Стивен Кинг на лицензионных видеокассетах.
Он считает ее сумасшедшей. Он считает ее шизофреничкой, отпочковавшейся от скукоженного грузинского табачного листа — несчастной Мананы. Ну и пусть считает! Когда-нибудь он здорово об этом пожалеет!..
Инка моментально испарилась из коттеджа, как только они вернулись в комнату — вусмерть разругавшиеся, с растерянными лицами. Провести целый час, дуясь на человека, которого любишь, — оказалось совсем не простой задачей.
Но Ольга справилась с ней: только ярость придавала ей силы.
Марк, чтобы хоть чем-то себя занять, засел за компьютер.
Ольга лежала в кровати, свернувшись калачиком и прижав колени к подбородку: никогда, никогда она не заговорит с ним первой!
Она едва дождалась условленного времени.
Бросая на Марка испепеляющие взгляды, она оделась и даже поимела наглость взять его лыжи, хотя и понимала, что они не совсем подходят ей.
…Звягинцев уже топтался у фуникулера, а спустя несколько минут подошли Иона с Владом и совсем уже под занавес, в своем обычном стиле, допускавшем милые девичьи опоздания, появилась Инка. Лыжи были у всех, за исключением Звягинцева. Толстяк же неловко сжимал в руках огромный пластмассовый круг с ручкой, в просторечии именуемый «задницей», или «ледянкой»: нехитрое увеселительное приспособление для спуска с гор.