Хрустальная ловушка

Платова Виктория Евгеньевна

Ольга внимательно посмотрела на Звягинцева — старый подвыпивший бульдог оказался удивительно тактичен, он выбрал самый щадящий вариант: найдены дорогие лыжи богатой туристки, причем довольно оперативно…

— У вас есть книга жалоб и предложений? — неожиданно спросила Ольга.

— Не понял?

— Хочу вынести вам благодарность в связи с удачным завершением игры "Найди «Radarc»". Вы не возражаете?

— Лучше угостите меня пивом как-нибудь. Я иногда захаживаю в «Ричард Бах».

«Сто против одного, что ты торчишь там каждый вечер!»

— Хорошо, я угощу вас пивом. Как-нибудь. Еще раз

простите за беспокойство. И забудьте то, что я наплела вам про пещеру. Похоже, я действительно была не в себе.

— Уже забыл, — с готовностью сказал Звягинцев.

Ольга поднялась и побрела к группе искателей приключений, поджидающих их под сосной.

— Ну как? — нетерпеливо спросил Марк.

— Все в порядке, — потухшим голосом сказала Ольга. — Твои семьсот долларов найдены. Можешь не волноваться.

— А… То, о чем ты рассказала? Пещера, факелы…

— Боюсь, ты был прав. У меня было временное помутнение. Я вела себя просто глупо.

— Ты вела себя выше всяких похвал, кара. Нужно забыть это, как страшный сон…

— Разве можно забыть страшный сон? Я хочу в коттедж, Марк. Хватит с меня этих дурацких скал и этого дурацкого снега.

— Все будет, как ты хочешь, кара.

…Они вернулись в коттедж вдвоем. Инка отправилась кататься (не пропадать же таким великолепным солнечным дням, такому великолепному, такому ухоженному снегу! И вы присоединяйтесь, не будьте идиотами). Звягинцев, Влад и Иона исчезли, как и полагается исчезать обслуживающему персоналу — незаметно.

Остаток дня Ольга пролежала в кровати, свернувшись клубком и односложно отвечая на вопросы Марка. Ни ночь, проведенная в горах, ни бессмысленный вояж к скалам даром не прошли, и ко всем свалившимся на нее неприятностям и несчастьям добавилась еще одна: Ольга простудилась и почти не могла говорить. Вызванный по этому поводу врач порекомендовал постельный режим в течение нескольких дней, компрессы на горло и прочие радости народной медицины (мед, молоко, прополис — ну и гомеопатия, друзья мои, гомеопатия). Пунктуальный Марк выполнил все наставления врача, достал мед, молоко и даже скормил Ольге пол-упаковки какого-то новомодного средства против ангины. Он, в отличие от беспечной Ольги, всегда брал с собой в поездки маленькую походную аптечку. Ольга безропотно выпила молоко, которое ненавидела с детства, и смирилась с компрессом. Только горчичники вызвали глухой протест, но и здесь Марк сумел сломить ее сопротивление:

— Ты не должна так легкомысленно относиться к своему здоровью, кара.

Ольга кивнула головой — ей было больно: и глотать, и говорить.

Ближе к вечеру забежала Инка, оставив за порогом компанию молодых людей спортивно-кобелиного типа.

— Я иду развлекаться, — радостно сообщила она. — Катаем шары на деньги. Вы как?

— Ольга заболела, — сдержанно сказал Марк, а Ольга показала на обмотанное горло: не могу говорить…

— Ну, ты даешь, Лелишна! — искренне огорчилась Инка. — Нашла время! Как будто у тебя в Москве не будет времени валяться с ангиной. Значит, вы сознательно бросаете меня в лапы насильников, эксгибиционистов, вуайеристов и любителей чужих хорошеньких жен?

— Откуда такой букет, милая? — Марк презрительно выгнул губы.

— Других мужчин не бывает. Если они, конечно, не идейные импотенты

и не служители культа.

— Вот как?

— За исключением моего мужа, разумеется.

— Главное, чтобы ты помнила об этом, когда будешь ошиваться в кегельбане.

— Я никогда об этом не забываю, Марк, душка.

Дав несколько псевдомедицинских наставлений подруге и по случаю вяло подколов Марка (вот видишь, Марк, до чего ты довел красавицу-жену, готова ночевать под открытым небом, но только не с тобой в одной постели!), Инка умчалась, пообещав заглянуть попозже.

Ольга же безропотно пожелала Марку спокойной ночи и безропотно приняла снотворное.

— У меня болят глаза, милый…

— Это от солнца и снега. Нужно носить очки. Носи солнцезащитные очки для профилактики, и все пройдет. Договорились?

— Хорошо… И еще. Не сдавай меня в психушку, Марк! — жалобно попросила она, приняв таблетки; из обложенного горла вырвался только жалкий сип, бледное подобие голоса. — Пожалуйста, все, что угодно… Только не в психушку…

— Ну о чем ты говоришь? — Он обнял ее, и, странное дело, его объятия вдруг показались Ольге фальшивыми. Примерно с такой же страстью можно было бы обнять гремучую змею. И дождаться, пока завибрирует погремушка на кончике хвоста.

— Ты боишься меня, Марк? — с неожиданной тоской спросила она.

— Ну что ты, кара! Я боюсь за тебя.

— Нет, ты боишься меня, я вижу. Ты боишься, что со мной начало происходить то же, что и с моей матерью…

— Какие глупости, кара!

— Нет, не глупости… Ты можешь считать меня кем угодно: сумасшедшей, идиоткой, шизофреничкой, подверженной маниакально-депрессивным психозам. Достойной дочерью своей матери… Но это ничего не изменит. Эта пещера действительно существует. Я видела ее. Я спускалась туда. Это не было ни кошмаром, ни бредом.

Марк поморщился.

— Мы же договорились забыть об этой истории, кара.

— Я не могу забыть… Как можно забыть мертвых людей, которые там были? Если бы ты только видел этот ужас…

— Вот что. — Подбородок Марка стал жестким, а брови вытянулись в одну сплошную линию. — Я запрещаю тебе думать об этом. Иначе ты действительно сойдешь с ума.

Как же он отвратителен!

Почему раньше она никогда не замечала этого? На Ольгу вдруг накатила грохочущая волна ярости: она оглушала, она сбивала с ног, и противостоять ей было невозможно. Ольга даже сжала кулак, так ей захотелось ударить Марка по лощеной, чисто выбритой физиономии. Но волна отступила так же внезапно, как и появилась: она уползла в темный океан подсознания.

Ольга закусила губу: что же с ней происходит, в конце концов?..

* * *

Васька так и не объявился.

Звягинцев вспомнил об этом лишь к вечеру, когда вернулся в свой номер вместе с упаковкой темного пива. Не снимая шляпы и пальто, он завалился на не убранную с утра кровать.

Тяжелый день, в бога душу мать, тяжелый день.

Несколько минут он тупо разглядывал таракана, который праздно шатался по столу, среди пустых бутылок, банок и немытых судков из «Ричарда Баха». «Ничего тебе не светит, дружище Биттнер, — с тайным злорадством подумал Звягинцев о таракане. — В этой келье знают толк в еде и подметают все до последней крошки».