Хрустальная пирамида
Шрифт:
На чистом морском дне стоял огромный каменный храм с гигантскими изваяниями по обе стороны. Он выглядел не менее величественно, чем сооруженный из пластика внутри стеклянной пирамиды Абу-Симбел.
Вспомнился «Затонувший собор», музыкальное произведение Дебюсси. Что же это такое? Что за волшебство?
Я понял, что Леона тоже удивлена. На некоторое время она зависла в толще воды, а потом, как в танце, загребая воду, опустилась обеими ногами на дно.
Все мы обменивались удивленными взглядами через стекла своих масок. Через некоторое время Митараи сделал нам приглашающий
«Туда? Ты хочешь туда войти?! — мысленно закричал я. — Ты в своем уме?»
Это выглядело очень опасным. Кто знает, что там внутри… И прежде всего непонятно, почему это огромное сооружение оказалось на дне моря.
Митараи делал странные жесты, то прижимая кончики пальцев к груди, то отводя их обратно. Леона тоже качала головой, показывая, что не понимает, чего он хочет. Наконец мой друг развел обе руки в стороны. Затем, делая правой рукой зовущие жесты, поплыл вперед.
Давно зная Митараи, я понял смысл его жестов. Он хотел сказать, чтобы мы были осторожны и не отдалялись от него. Мы с Леоной, держась рядом, поплыли вслед за ним.
Зловещий храм, возвышающийся на морском дне, понемногу приближался. В моей голове опять зазвучала мелодия «Затонувшего собора» Дебюсси — басовые вибрации, вызывающие у людей беспокойство и страх.
Чем ближе к храму, тем выше казались каменные статуи. Огромные глаза, открытые на глубине. Головные уборы, не закрывающие ушей. Они сидели, чуть расставив колени, колоссальные ступни сдвинуты вместе. Высотой не меньше десяти метров. Головы и туловища черны от водорослей и ракушек. Но, несмотря на это, не оставалось сомнения, что статуи изображают древнеегипетских фараонов.
Их лица трудно было разглядеть из-за многочисленных косяков рыб, напоминающих птичьи стаи. На плечах и груди лучи солнца, проникающие сюда с далекой поверхности моря сквозь толщу воды, образовали колеблющиеся золотистые пятна.
Вход находился в центре, между гигантскими статуями, на уровне их ног. В высоту он был порядка трех метров, но в ширину не более двух. Внутри стояла тьма, как бы подчеркивая, что здесь — обиталище монстров, и мне стало понятно, почему Митараи сказал, что следовало захватить три фонаря. До сих пор дно было хорошо освещено, и не ощущалось никакой нужды в фонарях.
Мне недоставало смелости проникнуть внутрь. Я неторопливо осматривался вокруг. Не может быть, чтобы здесь находились остатки Атлантиды, затонувшей после землетрясения. Размышляя таким образом, я заметил, что по дну, на котором играют лучи солнца, проходит множество геометрических линий. Может быть, это остатки древней дороги?
Я убедился, что на морском дне идет своя жизнь, о которой я раньше не догадывался. Между водорослей, в тени скал обитают жители этого мира, охраняя свою территорию. Точно так же, как мы у себя на поверхности гуляем по городу или направляемся на шопинг, они перемещаются по дну моря с какими-то своими целями. А значит, неизвестно, не выбрало ли какое-то неведомое существо этот каменный храм своим жилищем. И нет никакой гарантии,
Никогда не знавший страха Митараи совершенно спокойно вплыл головой вперед в темную щель. Леона — вслед за ним. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней.
У Митараи и Леоны были фонари. В глубине тьмы они осветили обветшалый коридор. По сторонам нависали каменные стены, и мы втроем, как мотыльки, порхали под его потолком, продвигаясь вперед. Со стен свисали приросшие к ним водоросли, и их стебли мягко касались наших тел.
Слева показался небольшой проход. Митараи, изогнувшись, направился туда. За ним — Леона, а потом занырнул и я.
Тут была полная темнота. Крупные рыбы бросались в сторону, побеспокоенные лучом света от фонаря Митараи. Он водил лучом, выхватывая из темноты стоящие вдоль почерневших стен статуи, напоминавшие древнеегипетские.
Потом мой друг всплыл повыше и осмотрел потолок и прилегающую к нему часть стен. Потер стену рукой. От этого в воде, подобно дыму, заклубилась черная грязь, и под ней обнаружилась удивительно яркая цветная роспись.
Картина изображала плывущий по Нилу корабль. Справа от него мы увидели фигуры крестьян, склонившихся за уборкой урожая, внизу — изображение группы молодых египтянок, стоящих рядом и смотрящих в левую сторону. Митараи, как большая летучая мышь, плавал из конца в конец просторной комнаты и осматривал потолок и углы. Даже в акваланге на дне моря он оставался таким же подвижным, как обычно.
Перехватив фонарь левой рукой, Митараи правой пригласил нас на выход и первым, изогнувшись, занырнул в проход, по которому мы вошли.
Таких комнат оказалось еще три. Это походило на необыкновенный музей, закрытый для посетителей. Мы в темноте заходили в каждую комнату, осматривали углы и потолок и, стирая грязь со стен, рассматривали спрятавшиеся под ней росписи. Затем снова вернулись в коридор. Митараи плыл дальше и дальше. Освещаемые его фонарем стены и полы становились все темнее от загрязнений и выглядели как природные скалы.
На самом деле мы, возможно, и вправду оказались в естественной пещере. Стены были неровные, с многочисленными впадинами и выступами, и следовало внимательно следить, чтобы не поцарапаться.
Путь Митараи преградила черная неровная скала. Осматривая ее, он поплавал вверх и вниз. Потом, медленно перевернувшись, оказался лицом к нам с Леоной. Склонив голову набок, он как будто хотел сказать: «Так не должно быть».
В такие моменты под водой очень неудобно. Невозможно поговорить. Мы совершенно не понимали, что он думает.
Хотя, возможно, и на суше ничего не изменилось бы. Если Митараи сам этого не захочет, он даже под давлением не скажет, о чем думает. Такой уж это человек. Так или иначе, морское дно — мир абсолютного молчания, где любые слова превращаются лишь в бессмысленное бульканье.
Митараи направился было в коридор, по которому мы сюда попали, но Леона сразу же остановила его — схватила за предплечье и, проверив какой-то прибор, прикрепленный у него к поясу, кивнула. Мне даже показалось, что я услышал ее голос: «Все в порядке, можно идти».