Хрустальная сосна
Шрифт:
– По машинам!
– рявкнул командир, хотя это было понятно без слов.
Не веря удаче, мы быстро попрыгали внутрь. Шофер гнал, как бешеный, и мы мячиками подлетали на сиденьях. Но все равно сон уже давно пропал.
3
Я был именно здесь в прошлом году, и поэтому сразу понял, когда за окном понеслись знакомые поля.
Дорога, петляя, выводила нас к цели. Мелькнул у обочины завалившийся набок, наверняка лет десять не крашеный указатель "Колхоз имени Калинина" с алюминиевым профилем неузнаваемого монстра. Вот побежал реденький перелесок, вдалеке показался полевой стан. Коротко прогремели под полом дрожащие доски железнодорожного переезда. На перилах платформы, утонувшей посреди заросшего ромашкой луга, сидело
Автобус же, клюнув носом, съехал с насыпи и покатил по лугу, кренясь и раскачиваясь на невидимых ухабах. Луг был огромным. Трава, под корень выстриженная кровами, зеленела ворсисто, как ковер. Дальний конец его упирался в невысокий лесок. И там, около этого низкого, ненастоящего леса, что-то белело, а в вечереющее небо вертикально поднималась струйка синего уютного дыма.
– Лагерь!!!- завопил сзади кто-то, будто год не видел человеческого жилья.
И вся компания, уставшая и притомившаяся, сразу оживилась, зашумела и загалдела. Действительно, мы наконец приехал. Автобус пересек луг, развернулся у края перелеска и затормозил около палаток. Пошатываясь после качки и тряски, мы выбрались наружу, быстро выгрузили свои вещи и свалили их в огромную кучу возле автобуса…
Я осмотрелся. В самом деле, это был настоящий лагерь. Прошлым летом мы жили в деревне, прямо в классах брошенной на каникулы школы-интерната. Было тепло и сухо, только здорово досаждали клопы. Да еще местные парни, которые не пропускали ночи, чтоб не попытаться залезть в спальню к городским девушкам. В конце концов нам пришлось ввести нечто вроде ночных караульных дежурств - и те, кто шел на следующий день в вечернюю смену, держали оборону до утра.
В палатках - я не сомневался - будет холодно и душно. А утром наверняка еще и страшно сыро от близкой реки. Зато из насекомых тут угрожали только комары, которых нетрудно выкурить перед сном дымящимися зелеными ветками. А самое главное, удаленность от деревни позволяла надеяться на отсутствие ночных визитеров. Сам лагерь был оборудован основательно. Четыре палатки стояли полукругом вокруг большого, хорошо обжитого кострища. Неподалеку висел умывальник на столбе. И имелась даже специальная столовая - длинный, аккуратно огороженный по периметру штакетником навес с дощатым столом и скамьями, а в пристроенной рядом кухне курилась отлично сложенная печь с высокой кирпичной трубой…
Ребята из предыдущего заезда, которых нам предстояло сменить, устало сидели на рюкзаках - из-за злосчастного шофера они ждали нас лишних полдня. Поэтому передача лагеря произошла молниеносно. Водитель не вылезал из кабины и не глушил мотор, опасаясь, видимо, повторения пройденного. Мы быстро помогли отъезжающим закидать вещи в салон. Командир - он и в самом деле оказался старшим смены, которого заранее назначил партком - осмотрел хозяйство с прежним бригадиром, узнал про работу, кормежку и распорядок дня, забрал какие-то бумаги. И вот хлопнула дверь автобуса, и под восторженный рев отъезжающих он помчался по лугу, быстро исчезнув из виду в незаметной отсюда лощине. Потом появился снова: белой черточкой и облаком пыли на насыпи. Но это было уже так далеко, что нас не касалось.
И мы остались одни. Наедине с лугом, рекой, далекими горами и высоким небом.
На целый месяц - без писем и телефонных звонков. Командир приказал, чтобы все снесли свои припасы на кухню, поскольку получать продукты сегодня было уже поздно. И девчонкам предстояло сообразить ужин из того, что нашлось при нас. Покидав мешки и рюкзаки по палаткам, все рассыпались кто куда. Мы со Славкой пошли изучать окрестности.
Проселочная дорога, что тянулась вдоль поросшего ивами берега, была в сотне метров от лагеря. За ней сразу же
Напротив острова к реке шел песчаный спуск со следами автомобильных шин.
– Похоже, и сюда частники на "Жигулях" добрались, - вздохнул Славка.
– Да нет, тут на "Жигулях" не проедешь, - ответил я.
– Снесет к такой-то матери, это же по сути горная река. Разве что на "ГАЗ-66". Здесь вроде как брод бывает в засуху, в тот раз кто-то из местных мне говорил…
Мы вышли на дорогу и зашагали в сторону, противоположную той, откуда приехали. Проселок с полкилометра вился зигзагами, точно повторяя прихотливую береговую линию - остров тянулся бесконечной полосой, отделенный от нас лишь узкой, стремительной протокой - а потом резко отвернула влево и пошла в гущу деревьев. Мы прошли еще немного и увидели вдалеке крыши другой деревни.
– Так, эта сторона нам понятна, - констатировал Славка.
И мы повернули обратно, дошли до узкой тропинки, протоптанной нашими предшественниками, и снова оказались в лагере. Около столовой стоял дым коромыслом. Все уже собрались за длинным столом в ожидании ужина. Про который мы, увлекшись разведкой местности, как-то забыли.
Известная мне Тамара и девица с обручальным кольцом чем-то гремели на кухне. Судя по всему, даже чай у них еще не поспел. Зная, что на кухне в любое время всегда найдутся дела для двух неожиданно появившихся мужиков, мы со Славкой ретировались, пока нас не заметили, и пошли дальше.
Луг, на котором мы разместились, был таким огромным, что его хотелось назвать степью. Не хватало только ковылей; да еще мешали темневшие там и сям перелески. Наш маленький лагерь притулился к одному из них - реденькому и низкому, состоявшему сплошь из низеньких искореженных осин, вязов и еще каких-то деревьев, названия которых я не знал. В глубине его там и тут белели пушистые султаны лабазника. От Инны я знал, что этот лабазник растет исключительно в сырых, низменных и заболоченных местах. И точно, пройдя еще чуть-чуть, мы уткнулись в болото. Оно не выглядело страшным: те же кривые деревца, одиноко торчащие среди ядовито зеленой осоки, неестественно свежая трава да редкие черные прогалы воды, которая казалась бездонной, хотя, конечно, таковой не была. А за болотом лежал луг, еще больший чем наш: окаймлявший его лесок в вечерней дымке казался совершенно синим и невозможно далеким. Мы Славкой попытались пройти туда и сразу же провалились в болото. Славка по щиколотку, я - по колено, поскольку был выше ростом и шагнул дальше. Зато я бултыхнулся в чистую холодную воду, а он увяз в черной грязи.
– Ах ты, черт-то тебя побери, это же трясина, - ругался Славка, с трудом вытащив ногу из маслянистой и густой жижи.
– Да, Василий Иванович, - усмехнулся я, отряхивая с джинсов зеленую ряску - Хорошо, что не вляпались. Гиблое место. Не знаю, почему лагерь именно с этого краю разбили. Комарья вечером будет до гребаной матери…
– Это точно, - вздохнул Славка.
– Придется заранее зеленых веток для костра напасти.
Все- таки, отряхиваясь и продолжая ругаться, мы пошли вдоль болота, надеясь найти узкое место и перескочить на ту сторону. Болоту, казалось, не будет конца, оно тянулось уныло, топко и непроходимо -но кончилось как-то неожиданно, опять сменившись привычным в этих местах низким перелеском. Мы полезли напролом, с треском круша сухие ветки, но не прошли и двадцати шагов, как снова уперлись в болото. Скорее всего, в то же самое. Судя по всему, оно тянулось бесконечно, отделяя наш луг от следующего.
– Ну и местечко…- протянул Славка.
– Везде одно болото. И мы тут как болотные солдаты… Еще не хватало…
– Тсс!
– прервал его я, внезапно услышав странный звук.
– Что это?…
Мы замерли. Звук повторился - резкий, шелестящий, похожий одновременно на свист и на крик. Ему ответил такой же, только совсем близко.
– Сплюшка!!!- в восторгом прошептал Славка.
– Кто?
– не понял я.
– Сплюшка. Сова такая маленькая. Слышишь - кричит: "сплю, сплю, сплю!"