Хрустальная сосна
Шрифт:
– Ох… - вздохнула она.
– Здесь вроде полегче. А то на этом грузовике скорости не так, как на "волге" переключаются. И педали тугие, и руль тяжелый и вообще машина здоровая и я ее не чувствую совсем…
– Все нормально, - подбодрил ее я, улыбаясь сквозь снова нахлынувший жар.
– Едем ведь. Ни о чем не волнуйся, и все будет хорошо… Мы доехали до станции быстрее, чем я предполагал.
Переключившись на нейтраль, Ольга шумно затормозила у переезда. Выскочила из кабины, помогла мне вылезти, вытащила рюкзак. Ноги мои едва держали. С трудом поднявшись на
– Ну, я обратно поехала…
Я открыл глаза - Ольга стояла передо мной, вся овеянная горьким ароматом ромашек, ужасно высокая на своих невероятных ногах.
– Спасибо… тебе… - пробормотал я, делая попытку подняться.
– Сиди-сиди…- Ольга нагнулась и поцеловала меня в щеку.
– Ладно, Женя, теперь все будет хорошо. Выздоравливай.
– Спасибо тебе…- повторил я, вслепую поймав ее руку и задержав в своей ладони, судорожно наслаждаясь прохладой, что перетекала в меня из ее здорового, не пораженного болезнью тела. Она опустилась ко мне. Потянувшись из последних сил, я прижался грудью к ее коленям, которые холодили даже сквозь рубашку. Брошенный грузовик грохотал на холостых оборотах.
– Спасибо… - сказал я в третий раз.
– Ну… Поеду я. А то вдруг эти хорьки в самом деле проснутся…
– Поезжай… только…- я снова почувствовал наваливающееся на меня смертное одиночество и против воли пытался задержать около себя хоть на полминуты эту женщину.
– Только ты знаешь как проедь… Тут разворачиваться тебе трудно… Ты проедь еще с полкилометра, там влево уйдет дорога на полевой стан - помнишь ведь, каждый день по ней ездим… Ты по ней спустись немного. Там скоро будет ровное место без насыпи, дорога прямо среди луга пойдет. И ты сможешь развернуться и поехать назад… Поняла?
– Поняла… - тихо ответила Ольга.
– Ну я поеду…
– Поезжай…- так же тихо ответил я, с трудом отрываясь от ее прохладной руки.
От прокаленных солнцем шпал одуряюще несло креозотом…
– Постой!
– крикнул я вслед, когда она уже спускалась с настила.
– Если опять мотор заглохнет, помнишь, как заводить?
– Помню! Красную кнопку нажать… Пока! Выздоравливай! И возвращайся…
Ольга махнула рукой и, не оборачиваясь, побежала к грузовику. Вот она скрылась в кабине. Хлопнула дверца, заскрежетала переключаемая скорость, взревел мотор. "ЗИЛ" дернулся, осев сначала носом, потом кормой, потом тронулся и, окутанный пылью, медленно покатил к полевому стану.
Я смотрел ему вслед и вдруг с внезапной тоской осознал, что, кажется, за всю жизнь никто никогда так не рисковал ради меня, как эта совершенно чужая женщина, с которой за две недели тут мы не перекинулись и десятком слов.
Грузовик, уже едва заметный в сером облаке, притормозил перед ответвлением дороги, осторожно съехал вниз, а потом, проехав еще немного - аккуратно следуя моим указаниям - медленно закачался на невидимых ухабах, описывая широкий круг по полю. Я отвернулся и закрыл глаза. И сразу почувствовал, как опять кружится
– … Женя! Женя, что с тобой?!
Инна… Инна узнала про мое ранение - видно, кто-то из ребят послал телеграмму из райцентра, и сначала прилетела на самолете, потом ехала сюда на электричке, потом пешком бежала обратно из лагеря, узнав, что я ушел… Инна приехала за мной и теперь в самом деле все будет хорошо…
Я очнулся, всплывая не поверхность яви. Ольга осторожно трясла меня за плечи. Тихий грузовик опять стоял поодаль.
– Это… ты… Сумела развернуться?…- я улыбнулся, по крайней мере, мне так чудилось.
– Зачем опять остановилась…
– Мне показалось, ты без сознания, - ответила она.
– И стало страшно бросать тебя тут одного.
– Да нет, поезжай, - возразил я, хотя был совершенно невероятно, нечеловечески, ужасно рад ее возвращению.
– А то в самом деле у тебя неприятности будут.
– А, наплевать!
– отмахнулась Ольга.
– Машина цела. И что они со мной сделают? Максимум изнасилуют. Так я от этого больше удовольствия получу, чем они сами…
Криво усмехнувшись, она села рядом и прижалась ко мне голым плечом.
От него шла успокоительная прохлада. Я опустил на него голову.
– Боже мой, Женя…- вздрогнула Ольга.
– Ты же весь горишь… У тебя такой жар!
– Да… Ничего страшного. Приеду в город, там пару уколов вколют. И все будет снова нормально.
Я говорил эти слова, а самому хотелось сбросить всю душную больную одежду и каждой своей клеточкой припасть к ее обнаженному, чудесному, холодному телу…
Словно слыша мои мысли, Ольга привстала, осторожно расстегнула рубашку и коснулась ладонью моей груди.
– О господи… Ужас… Ты весь такой горячий…А у нас даже воды нет, хоть какой-то компресс сделать, чтоб тебе полегче стало. Она сидела передо мной на корточках так близко, что я видел темные, пушистые интимные завитки, выбившиеся из-под ее оранжевых трусиков. Но это не возбуждало меня и не рождало мыслей об Ольге как женщине. Меня манили прохладой ее плотные и наверняка совершенно ледяные бедра. Я больше не мог сдерживаться.
– Можно?…- тихо спросил я.
– Конечно, - так же тихо ответила Ольга, поняв с полуслова.
С трудом приподнявшись, я лег животом на ее ноги. Ольга неожиданно и нежно погладила меня по голове.
– Женя, Женя… Ну почему такая несправедливость всегда на свете, а?
– Какая?
– пробормотал я, испытывая блаженное, неописуемое облегчение.
– Такая. Что страдают всегда самые лучшие из всех, кому вообще не за что страдать…
– А откуда ты знаешь, что я именно самый лучший?
– я осторожно перевернулся, чтоб остудить спину.
– Откуда ты вообще знаешь, какой я есть? Мы же с тобой даже не разговаривали ни разу!