Хрустальный лес
Шрифт:
— Да, тебе хорошо, у тебя косы длинные и ночью не расплетаются, — пробурчала Таиска, подавая сестре свои ленты и расчёску.
Управившись с косичками и умывшись, девочки вышли на палубу. Пароход шёл полным ходом, прямо навстречу большому ослепительному солнцу. Валя и Таиска зажмурились от яркого света, а когда огляделись, увидели папу. Он стоял, опершись на перила, и глядел куда-то вдаль.
Прижав палец к губам, Таиска на цыпочках подошла к отцу и, подпрыгнув, закрыла ему глаза обеими ладошками.
— А, попрыгуньи, встали! — обернулся отец.
Какой-то
— Вода-то как прибывает, — сказал папа, указывая на тальниковые кусты у берега, которые стояли наполовину в воде.
— Бедняжки, — пожалела их Таиска, — зачем же они так близко у воды выросли? Росли бы повыше, вон как те сосны на сопке…
— Кому где живётся, — сказал папа. — Они бы там засохли. А здесь вода схлынет — им опять ничего. А вот мышкам большая вода, конечно, не нравится.
Мимо на сухом дереве плыли серенькие комочки — это мыши спасались, застигнутые паводком.
— А они приплывут к берегу? — обеспокоилась Таиска.
— Как-нибудь приплывут… Конечно, им сейчас того, не по себе… А ты, Валя, чего такая?
Валя стояла ошеломлённая. Они садились на пароход вечером и так и не видели по-настоящему Амура. А сейчас, выйдя на палубу, она была поражена необъятным пространством воды, неба, тайги и бесчисленных сопок, уходивших грядами в туманную даль. Среди этого величия она казалась самой себе маленькой, затерянной, словно те серенькие мышки на бревне…
Плавно Амур свои волны несёт… —вполголоса запел папа, и девочки подхватили:
Ветер сибирский им песни поёт…Как часто, бывало, по вечерам после работы папа брал Валю и Таиску на колени, и они запевали вот так же, про Амур…
Мама никогда с ними не пела, а иногда почему-то даже сердилась.
«Пой не пой, — говорила она папе, — всё равно ни за что не поеду на твой Амур. Это я тебе раз и навсегда говорю. Подумал бы о детях, что они там увидят?»
«Яблочки там в цене», — вторила ей бабушка.
Папа хмурился и умолкал, а Валя и Таиска продолжали петь ещё громче:
Красива Амура волна, И вольностью дышит она…Амурские волны… Вот они, за кормой, бегут себе и бегут и даже не догадываются, как хотели Валя и Таиска увидеть их своими глазами. Когда папа стал собираться в отпуск на родину, сёстры дружно ревели три дня и три ночи и всё-таки добились, чтобы папа взял их с собой, а мама отпустила.
Серебрятся волны, серебрятся волны… —весело поют девочки.
Волнам тоже весело. Они врассыпную бросаются от парохода, а на гребнях у них взбивается пена, как кудряшки у расшалившихся
«Ну, что вам так весело, что вы так расходились?» — спрашивают серьёзные волны.
«Мы от парохода убегаем… Ха-ха-ха!.. От парохода…»
«Подумаешь, пароход… Теките спокойно, вот как мы. Ведите себя примерно, вы амурские волны, а не шальные девчонки».
Присмирев, как после окрика сердитой мамаши, волны приглаживают растрёпанные гребешки, одёргиваются, оглаживаются — и вот уже не отличить их от других. Чинно текут они вдали от парохода и удивляются, не могут понять, от кого мчатся сломя голову их расшалившиеся подружки, отчего так весело смеются…
Когда девочки с отцом завтракали в каюте, раздался гудок и пароход стал разворачиваться. Папа выглянул в окно:
— Какая пристань?
— Амурск! — громко ответили с палубы.
Амурск! Амурск! Это же о нём, о будущем новом городе в тайге, папа недавно читал в газете. Какой тут может быть завтрак? Валя и Таиска выскочили на палубу и остановились разочарованные.
Пароход стоял у дебаркадера, у подножия зелёной сопки. На вершину сопки поднималась крутая лестница, а правее, где склон был более пологим, разбрелись низенькие бревенчатые избы с огородами, обнесёнными жердями.
Пассажиров на пароход взошло немного. Неподалёку, у борта, с узелком в руке, стоял мальчик. Ему, как и Вале, было, наверно, лет, одиннадцать. Одежда его состояла из голубой выцветшей майки, заправленной в сатиновые шаровары, первоначальный цвет которых было трудно установить: то ли они всю жизнь серые, то ли когда-то им довелось быть и чёрными. Руки, спина и шея мальчугана были коричневыми от загара. Он смотрел вниз, на дебаркадер, где стояла такая же загорелая худенькая девушка в белом платье горошком.
— Всем привет! — кричала девушка, стараясь заглушить шум голосов и машины. — Маме скажи, пусть валенки не посылает, пускай Анютка носит — нам выдали! Не забудь! Слышишь?
Мальчуган солидно кивнул головой.
— Сестра? — спросила его Валя, когда пароход отошёл от дебаркадера.
— Сестра, — хрипло ответил мальчуган. — Она здесь, понимаешь, город Амурск строит… Второй год…
Валя и Таиска фыркнули. Мальчуган обиделся:
— Им, понимаешь, дело говоришь, а они смеются.
— Настроила много здесь твоя сестра! — сквозь смех проговорила Таиска. — Уж не эти ли домишки?
И вдруг поперхнулась: пароход вышел на середину реки и глазам девочек открылась огромная стройка, десятки новых каменных домов, устремлённые ввысь башенные краны.
Мальчик наблюдал за восхищёнными девочками с таким гордым видом, будто он сам построил по крайней мере половину этих многоэтажных домов.
— Здесь комбинат будет, — пояснял он. — Бумагу будут делать. Для книжек, для тетрадок. Наша Тамара на Доске почёта, где лучшие строители. Во! Там и ещё наши, крутоярские, есть. После школы поехали. Тоже хорошо работают.