Хрустальный поцелуй
Шрифт:
К счастью, Ханс не успел заметить моего взгляда. Вместо этого он взял меня под руку, и мы отправились гулять дальше, вернувшись домой, только когда на улице уже заметно похолодало. Я шла в его пиджаке, кутаясь в большие полы, чтобы спрятаться от зябкой сырости, в сумерках разлившейся по улицам.
Дома мы поужинали, а потом я долго не могла уснуть, вспоминая сегодняшний день и мечтая о том, чтобы он когда-нибудь повторился еще раз. Только на этот раз — с поцелуями.
========== 12. ==========
Летом на улицах было по-прежнему жарко. Нас вывозили на ночевки в лес, и там мы снова доказывали, что все прошлые уроки, все
Я ненавидела бег по пересеченной местности. После него болело все, что вообще было в теле, но мне нравилось ставить палатку или, например, разводить костер, потому это и получалось у меня лучше всего. Меня хвалили, делали какие-то отметки в классных журналах, но на жизнь в лагере это не влияло никак, и никакие бонусы не освобождали от каких-либо испытаний. Было, конечно, немного обидно, но я понимала, что важно развиваться в одном направлении, а не только в том, которое интересовало больше всего.
Остальные дни мы проводили в лагере. Теперь, когда практические занятия исчерпывались поездками в лес, учителя-теоретики решили углубиться в литературу. Мы много читали, писали сочинения, рассуждали на те или иные темы, обсуждая вопросы в классе. Это нравилось мне куда больше, чем бесконечные тренировки, было приятно, что мое мнение слышат и слушают, было интересно спорить с кем-то — полемизировать, как говорила наша преподавательница, — я с нетерпением ждала каждый урок, чтобы поскорее узнать, какую книгу мы будем читать следующей.
Мне нравилось погружаться в книгу, путешествовать по ее страницам вместе с героями, сопереживать им и размышлять о чем-то с ними, радоваться их взлетам и грустить об их падениях. Я восхищалась мастерством писателей, которые могли создавать такие картины всего лишь словами, используя их, как художники — кисти. Иногда я едва не задыхалась от ощущений, накрывающий с головой при прочтении каких-то отрывков. И мне нравилась эта сила книг.
А еще я любила обсуждать их с Хансом. С наступлением лета, по пятницам, я часто ждала, пока он освободится, в его кабинете, сидя в любимом кресле и читая что-то из заданного. Здесь было не так много книг, как у него дома, но библиотека все равно впечатляла — целый шкаф, отведенный под книги. Я о таком могла только мечтать. Я читала и подмечала какие-то казавшиеся мне интересными и детали, а он чаще всего ничего не отвечал, но, я знала, слушал меня внимательно. Потому что потом, в машине, мог неожиданно сказать, что согласен с тем, о чем я говорила почти час назад. Я лишь гадала, как же он так может, и в тайне радовалась, что знаю его таким.
А потом он сказал, что вынужден уехать на месяц. Мы тогда сидели в кабинете, он как раз уже убирал все свои письменные принадлежности в стол, а я дочитывала последние страницы. Я отложила книгу и молча уставилась на него.
— Служебная поездка, — продолжил он, будто не заметив моего тяжелого взгляда. Но я видела, как дернулся уголок его рта. — У меня просто нет выбора.
Я кивнула.
— Ну, я же не могу запретить тебе поехать, — я пожала плечами. Он усмехнулся.
Я и правда не могла ему запретить, и это известие никак меня не тронуло — только, разве что, появилось неприятное ощущение где-то внутри от близкой долгой разлуки. Но виду я не подала — хотела, чтобы он ехал со спокойной душой, не переживая о том, как же я тут. Ничего, не маленькая. Справлюсь.
— Если бы я мог, я бы сам себе
Больше мы к этой теме не возвращались, хотя я и не понимала, зачем же Ханс мне об этом сказал.
Потом он уехал, и потянулись долгие, безрадостные дни.
Я думала о том, что мне было бы проще, если бы я не знала о его отъезде. Может быть, тогда бы я продолжала ждать его иначе — надеяться, что он вот-вот появится или что с минуты на минуту войдет комендант и скажет, что меня уже ждут. Но я знала, что этого не может быть, и продолжала следить за календарем, считая дни до его возвращения.
Раньше было по-другому. Раньше Ханс пропадал неожиданно для меня, и мне оставалось просто смиренно ждать его, волнуясь и переживая о том, что же случилось. Сейчас я переживала тоже, но уже не так сильно.
Но чем ближе становился конец месяца, тем больше я нервничала и тем сильнее не находила себе места. Глубоко внутри я боялась, что что-то между нами изменится. Не могла этого представить и вместе с тем ясно видела эту картину перед собой. Вдруг он больше не захочет проводить со мной столько времени? Вдруг я надоела ему?
А может быть, он вообще ездил к своей девушке или — еще хуже! — жене?
Мысли не давали мне покоя. Я понимала, что не могу от него ничего требовать, понимала, что не могу ему ничего дать, но я так боялась его потерять, что едва справлялась с собственной нервной дрожью. Благо что никто из наставников и ребят не замечал моего состояния — или умело делали вид, но я была им благодарна за это, потому что сил отвечать на их вопросы у меня просто не было.
А потом Ханс вернулся, но мне об этом стало известно только тогда, когда комендант, ворча себе под нос, проводил меня в тот корпус, где находился кабинет Ханса. Мне ничего не объясняли, на все мои вопросы я получала один ответ: «Сама увидишь». И мне пришлось терпеть до того самого момента, как перед моим носом после короткого стука коменданта открылась кабинетная дверь.
Я чуть не расплакалась на месте. Смотрела на Ханса — уставшего, но настоящего — перед глазами и была готова зареветь прямо там, но побоялась и его, и коменданта, который, впрочем, поспешил тут же ретироваться на свой неизменный пост в жилом бараке.
Ханс закрыл дверь, а я все еще молчала, не находя в себе сил на то, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— Ты мне не рада? — с издевкой поинтересовался он.
Я громко, облегченно выдохнула, улыбнулась и бросилась ему на шею. Понимал ли он, как сильно я по нему скучала? Осознавал ли он, как крепко привязал меня к себе? Я не знала ответов, но в его руках, сжимавших меня в объятиях, я умирала и возрождалась заново, словно другим человеком.
— Вот теперь вижу, — рассмеялся он, гладя меня по волосам. — Я привез тебе подарок.
Я сумела отпустить его и отойти немного назад.
— Подарок? — спросила я. — Зачем?
Он вздохнул.
— Потому что я хочу делать тебе подарки. Этот ответ тебя устроит?
Я с улыбкой покачала головой.
— Нет, но ты ведь не перестанешь.
Он рассмеялся и протянул мне небольшой непрозрачный пакет. Я тут же заглянула внутрь и обнаружила там небольшого серо-коричневого медведя в клеточку. Я знала, что такие игрушки стоят очень много, и, наверное, обиделась бы на Ханса за такие траты на меня, если бы не была так сильно рада его видеть. Я прижала медвежонка к себе и улыбнулась, закрыв глаза.