Хрустальный шар
Шрифт:
4
Хор выдувает корпус корабля,
Рвет камни-якоря – твердь пеньем потрясется.
Покорный неф летит, уходит вниз земля —
Плывет ковчег даров, гремит в соборе солнце.
5
Ночь трудно отодрать от мощных стен. В орган
Вполз мрак. Одна звезда глядит в органный створ.
Отвес воздушный остекляет грань.
Вновь солнце в небесах, и на земле собор.
Триолет
Павел построил дом:
Снизу –
Крыша крыта полетом,
Окна наполнены пеньем.
Вечерами
Собирал каштаны, колючие как звезды.
Тучи птиц
Пересказывал тучам деревьев.
Малые слова подрастали,
Менялись, как облачко:
Розовое – фиолетовое – грустное.
Укладывал их в сказки, как в постельки,
Баюкал стихами.
У неба его страны железный был парус.
У Яна не было дома.
Жил в улыбке, как на острове.
Оставленный девушками,
Как вяз птицами,
Любовь спрятал под веками,
Не изменил ей во сне.
Уступал дорогу
Деревьям и муравьям.
Не такой уж и одинокий
Водил слова
Легкой чертой лазури,
Розовыми плечами струн.
За ним пришли ночью.
Петр верил в незабудки.
У его отца
Серебряного седого старца
Была могила
Из пламени и кирпича.
У отца Петр учился молчанью.
Девушка, которую он любил,
С глазами светлее воздуха,
Получила в грудь пулю —
В золотых ресницах
Погасли два маленьких неба.
У погибшей
Петр учился любви.
На орлиных тропах
Памяти Веслава Орловского, трагически погибшего в августе с.г. в Татрах
Средь троп орлиных, где в кручах мглистых
Полет рассекает гора,
Там молнии вязли, как сбитые птицы,
В вареве серебра.
Туман расставлял свои вехи. Светали
Вершины. Их лбы лиловели, легки.
Дня полуслепое тело вздымали
Каменные быки.
В крылатых стенах дрожали жилы
Вод. Цепенел базальтовый кряж.
Внизу чернело. В долину валилась
Туча, входя в раж.
После тишина обесцветит пейзажи.
Холодные волосы – как безлюдье дюн.
Матери нет. Ночь добра, на страже
Ночь, как валун.
С горы сползают пихты с черными руками,
Порой облако дымами опадает тяжело,
Как будто Бог на сундук из камня
Черную бросил сирень.
Закопане, 1947
Голуби вписывали в пурпур поднебесья…
Голуби вписывали в пурпур поднебесья
Сетки ошалевшего Меркатора, открывши
На картах планет в ледяных завесах
Сны девушек, острова жаворонков и себя – таких же.
Земля вернула небу холодные акварели.
Взгляд,
Сбитый с высоты, замыкался в теле
И лишь сердце следило, как гасла звезда.
Полевое кладбище
В тьму вбиты гвозди белых крестов.
Березы – как траектории звезд падучих.
Мрак бесконечен, бегуч, крылат, лесист —
Хребтом бьет в застлавшую взгляд твердь тучи.
Лишь одно напомнит о солнце – разбуженной иволги свист.
Пламенем сломлен хор. Запомнится только глине
Подземная форма угасших губ. На могилах мята с полынью.
На покровах, ничьих уж, трава сменяет траву.
И моя смерть настанет. И тьма. Не знаю, за что живу.
Знать бы – пальцы слепца, мимоза ли слизня…
Знать бы – пальцы слепца, мимоза ли слизня —
Вещь, замыкаясь в себе, ощущает себя ли, как я,
Когда сжимаю кулак, – так неведомой жизни
Форма внезапная осуществляется, длясь.
Знать бы, какие атомы, перелетая и вращаясь,
По проводам иннерваций разгоняют звон —
Звезд жала, птиц перелеты, железо, жалость
И великий покой. Я – сердце его.
Из цикла «Насекомые»
I. Ночная бабочка
Крылья ночницы из фиолетовой краски и грозы.
Под крыльями пушистый ветер.
Весь этот свет – это темнота, надетая на сладкий шарик света.
Это гора лилового воздуха.
II. Бабочка
Бабочка расцветает на светлом воздушном стебле.
В витраж ее крыльев вправлены зыбко
Небесная королева, лики святых, отрок со скрипкой
И самое алое сердце. Память-улыбка.
III. Гусеница
Свободно плывет гладью зеленых листьев,
Чертит карту дороги серебристой слюной.
Из головы хлещет шелк. Прежде чем кокон приснится,
Окружающий мир становится то короче вдруг, то длинней.
IV. Пчела
Несома серебряной музычкой, ты воздуха желтый взрез,
Мед вперемежку с ядом. Мак черен, а меж
Землей и воздухом – луг. В грань призматических глаз
стеклянная ворвалась лазурь.
V. Жук-могильщик
Жук – это бронзовый сгусток. Жук – это медный щит.
Это триарий, закованный в рогатые куцые латы.
Вкатывает шарик навоза, как планету в лазурь,
и заглядываясь на пылкое солнце в полуденной звени
слепляет прах с прахом. Сам Бог, что ли,
Стеснил дыханье в глине? Res ad triarios venit [174] .
174
Дело доходит до триариев (лат.); триарии – отборные воины римской армии, вступавшие в бой в самую трудную минуту.