Хрустальный шар
Шрифт:
– А, Грей? Вы не были вчера на совещании, да?
– Господин профессор, – начал Грей, – я не мог… Моя тетка…
– Ах, оставьте. А вы знаете, что Кунор назвал мою работу дешевым балаганом, мои данные – фальшивыми, а благородное собрание высмеяло меня?..
– Все великие изобретатели… – начал Грей.
– Да, знаю, знаю. Помирали от голода в нищете. Ну и что с того?
– Полемика, господин профессор, это глупость…
– Как это глупость? – подпрыгнул профессор. – Если Кунор оскорбляет меня, то это глупость?! Если называет мой препарат безвредным, это глупость?!
Профессор оперся о стол, побледнел
Грей испугался.
– Где же нитроглицерин, Боже! – Он подал старцу стеклянную пробирку, побежал за водой и вернулся со склянкой.
Фаррагус беспомощно сидел в кресле, на желтых щеках у него выступили коричневые пятна.
– Сердце… сердце… – тихо шепнул он.
Махнул рукой, когда Грей хотел подать ему воду. Он пришел в себя, подошел к окну и посмотрел вдаль, где за завесой листьев раздавались глухие крики.
– Что за хамство! – проворчал он. – С ума можно сойти. Меня утром чуть не забили, когда я пришел. Я хотел сделать из генетона символ и гарантию мира, а какой-то Кунор, который дал науке, с вашего позволения, сами знаете, что он дал, осмеливается, лишь потому, что его жена – дочь ректора, говорить мне, мне! – Он ударил кулаком в грудь.
В эту минуту раздалось деликатное постукивание, и в кабинет проскользнул человек среднего возраста, глаза которого молниеносно обшарили все вокруг. Из заднего кармана потрепанных серых брюк он достал стенографический блокнот внушительного вида и, вооруженный им и авторучкой, приблизился к профессору, словно балерина, выполняющая свои pas de ballet [146] .
146
Балетные па (фр.).
Профессор заметил незваного гостя, лишь когда поднял на него глаза.
– Кто вы? Чего вы хотите?
– Раутон из «Ивнинг стар», – сказал пришелец, поклонившись еще раз. – Репортер по вопросам чрезвычайной важности, – добавил он, стараясь деликатно улыбаться. – Господин профессор, я позволил себе разместить вчера небольшую заметку…
– А, так это вы заварили эту чудовищную кашу, – взорвался Фаррагус, подскакивая в кресле. – И вы еще смеете ко мне обращаться?
– Выслушайте меня. Дело вот в чем: вы изволили сказать, что этот препарат… генетон… если его поместить в огонь или как-то иначе нагреть до температуры в восемьдесят градусов, вызовет, скажем, взрыв мира. Я позволил себе в связи с этим взять интервью у профессора Кунора… сегодня утром, у него дома… Я спросил его, что может произойти, если препарат господина профессора Фаррагуса окажется в огне.
– Ага? И что он сказал? – спросил Фаррагус, даже перегибаясь через стол, чтобы лучше слышать.
– Господин профессор Кунор, – репортер чуть ли не пропел ответ, впившись глазами в свой блокнот, словно это был молитвенник, – сказал мне, что результат будет таким же, как если бы в огонь бросили щепотку табака… В связи с этим я хотел бы спросить, как к этому относится уважаемый господин профессор.
Фаррагус весь посинел.
– Щепотку табака, щепотку табака… – Он нервно сжал руку в кулак. – Вы хотите знать мое отношение? – спросил он. Голос его хрипло дрожал. – Скажите своим читателям… да, скажите этим тупицам, этим
Секунду стояла мертвая тишина, затем профессор чудовищно скривился, схватил ключ и выбежал из кабинета. Проскрежетал замок замыкаемых снаружи дверей. Грей минуту стоял, словно мужское pendant [147] жены Лота, затем оглянулся.
– Го… го… господин профессор! – вдруг завопил он.
Репортер еще писал. Затем аккуратно закрыл авторучку, положил блокнот в карман, словно это было нечто драгоценное, и, даже не пробуя выбить дверь, ловко вскочил на парапет. От земли его отделяло четыре метра. Он свесил ноги вниз и, триумфально улыбаясь Грею, вскричал:
147
Соответствие (фр.).
– Экстренный выпуск!
После чего исчез.
Грей заметался по комнате, издавая пискливые крики, потом схватил стул и попытался выбить им дверь. Это ему, конечно, не удалось, но шум привлек внимание инспектора. Поскольку профессор оставил ключ в замке, полицейский открыл замок и вошел, но тут же отскочил, потому что Грей замахивался на него кочергой.
– Что тут происходит? Что вы делаете? – строго спросил страж порядка, глядя на растрепанные волосы и бледное потное лицо ассистента, мечущегося среди разбросанных бумаг, заляпанных чернилами из перевернутой чернильницы.
– Этот репортер… профессор… Фаррагус… генетон, – бормотал Грей.
– Ну успокойтесь же. Где профессор?
– Боже мой, что же будет?
– Да говорите же наконец!
Грей упал в кресло.
– Репортер пришел от Кунора, рассердил профессора, потому что Кунор сказал, что генетон никогда не взорвется, что от него никакого толку… Профессор сказал, что в восемь часов вечера бросит генетон в огонь!
Инспектор протяжно свистнул и торопливо огляделся по сторонам:
– Где профессор?
– Убежал куда-то – может, домой.
– Где этот порошок?
– Он был в стеклянной пробирке.
– И где эта трубка?
– Была здесь, в ящике письменного стола.
Инспектор бросился к столу. Ящик был пуст.
Теперь закричал инспектор:
– Боже мой! Где этот репортер?
– Выскочил в окно.
Инспектор захлебнулся воздухом.
– Ну, – сказал он, – теперь точно будет конец света.
Он выбежал в коридор. Слышно было, как он набирает телефонный номер и кричит в трубку, поднимая на ноги весь свой комиссариат:
– Арестуйте его, если увидите! Что? Что? Хорошо!
Он уже собирался повесить трубку, когда вдруг кое-что вспомнил.
– Алло, Брэдли? Слушай, если к вам в руки попадет Раутон, этот репортер из «Ивнинг стар», дайте ему пару раз дубинкой и посадите в камеру, чтобы остыл… Он так же опасен, как и профессор.
Грей сидел на лестнице, вертя в руках ключ.
– А вы чего тут сидите? – спросил инспектор, который словно ракета мчался вверх.
Ассистент бросил на него безучастный взор.