Худой мир
Шрифт:
— Отошел бы ты от ракеты, парень, — сердито приказал Дэн, — Нам она самим пригодится.
Марина удивленно подняла бровь.
— Что, — съязвила она, — без нее тебя слушаться никто не будет?
Вместо ответа Дэн достал пистолет, выразительно посмотрел на Марину и выстрелил в Павла. Пуля ворвалась ему в грудь и выжгла грудную клетку кислотой. Но тот, казалось, этого даже не заметил. Он чуть повернулся к ним и немного грустно сказал:
— Ты не можешь застрелить дерево.
В глазах его, зелено-мутных, вдруг
— Сговорились, чертовы ублюдки? — он переводил взгляд с Павла на Марину, — Но ты-то так не умеешь, верно? Олег, застрели предательницу.
Щелкнул замок кобуры.
Марина встретилась взглядом с Олегом. Тот отвел взгляд и посмотрел на Павла с сомнением и даже жалостью. Но потом вдруг вспомнил что-то похожее — и оружие вернулось на место.
— Все, Дэн, — сказал он, — по домам.
Дэна подбросило, как от пощечины. Два бойца смотрели на командиров, ничего не понимая, а потом украдкой обменялись взглядами и опустили оружие.
— Что? — прошипел Дэн, — Ты приказы обсуждаешь?
— Все, Дэн, — повторил Олег, — Уговор был удерживать ракету. Ракету мы удержали. Больше ты не командир.
— Где мы ее удержали, посмотри в чьих она теперь руках!
— Руки как руки, — пожал плечами Олег, — не хуже твоих. Пошли, — махнул он рукой бойцам. Те не заставили себя упрашивать и смазали лыжи даже не обернувшись на Дэна. Тот стоял, сжав кулаки, и провожал взглядом своих уже бывших соратников. А когда повернулся к Марине, обнаружил нацеленный на себя ствол винтовки.
— Даже не приближайся ко мне, к моему отцу или моей сестре, — пригрозила Марина.
Она подошла к Павлу. Тот посмотрел на нее без особого интереса и продолжил свое дело — чем бы он ни был занят. Травы вокруг прибавилось. К ракете, как к святому источнику, прильнуло несколько ежей, зайцев. Сверху взгромоздилась сова и недовольно ухнула.
— Я тогда так и не принесла тебе воды, — извинилась Марина. Ее ноги аккуратно обползли несколько гадюк и заползли под ракету, как под теплый камень.
— Это лучше воды, — ответил Павел, — Не беспокойся. К весне от нее ничего не останется.
— Спасибо.
— За что? Мы просто хотим выжить. Нам нужно тепло, нужна энергия. Иначе наши стальные крылья утянут нас вниз.
Он замолчал и закрыл глаза. Марина собралась было уходить, как вдруг он окликнул ее.
— Скажи. Ты бы выстрелила, если бы он не послушался?
— Нет, — не задумываясь ответила Марина, — Не выстрелила бы.
— Я так и думал. Мое дерево — оно не доброе и не злое. Но если я его оставлю, будет беда. А это теперь твое дерево.
Марина посмотрела на носилки.
Марина вернулась к нему. С тяжелым сердцем, застарелым страхом и глубочайшей ненавистью.
«Ну почему это должна быть я».
Она встала перед ним, и он уставился на нее непонимающе-сердито. Осмотрелся, будто бы ища поддержки. И вдруг он сдулся, треснул, осознав, что поддержки больше нет, что командовать больше некем. Что все его оставили.
Тогда он посмотрел на нее уже иначе. С недоверчивой надеждой глядел на протянутую ему руку, будто единожды побитая дворняга думал про себя «плавали, знаем, чем это кончается».
Марина улыбнулась сквозь клокочущую ярость и сказала почти что нежно.
— Пап, поехали домой.
Он взялся за ее руку.
И сломался.
Она помогла ему встать на ноги. Отец отряхнул сосновые иголки, пыль и песок с формы и собрался было что-то приказать, но Марина его опередила.
— Садись в машину.
Отец по привычке цыкнул недовольно, но дверцу открыл. Забрался внутрь, повернулся — Марина уже сидела рядом, опять его опередив — и со злобой захлопнул дверь. Завел мотор и сдал назад, на дорогу.
— Поубегали все, — ворчал он в полный голос, выпуская пар, — Струсили. Ничего. Приказ командования никто не отменял. Соберу всех обратно, пригоню и тогда посмотрим. Починим, разберемся, и запустим. На руках через океан понесем, если надо будет.
Он яростно крутил баранку и все больше распалялся. Марина просто сидела рядом и даже не слушала. Весь этот поток ненависти ее не трогал, не волновал.
«Почему я?»
Они неслись по проселочной дороге на восток, к поселкам и садоводствам, оставляя солнце позади.
— Есть у меня один домик, там укроемся, — вещал отец, — Молодец что осталась. Со мной не пропадешь. Я тебя всему научу. Лизка — то где?
— Умерла, — соврала Марина абсолютно равнодушно. Отца это не смутило.
— Вот жалость — то какая. Хорошая девчонка. А ля гер ком а ля гер, как говорится. Ничего, мы еще за нее отплатим. Всем отплатим.
Они ворвались в садоводство, снеся кем — то забытый шлагбаум, пропетляли по кривым разбитым дорожкам и наконец затормозили у высокого сплошного забора.
— Приехали, — сообщил отец, но опять опоздал. Марина уже была снаружи. Но вместо того чтобы идти прямиком к калитке, она отошла к противоположной стороне улочки и изумленно рассматривала фасад. На высоком заборе, как на крепостной стене, висели щиты и флаги разных стран и государств.
«Быть того не может», — думала про себя Марина, — «Как на мамином макете».
— Ну… Пойдем, что ли внутрь, — как-то примирительно смирно предложил отец. Марина удостоила его презрительного взгляда, толкнула дверь калитки и вошла на участок первый.