Художник
Шрифт:
Задача оказалась донельзя простой. Пистолетом его снабдили, подробной информацией об объекте – тоже. Гоблин все сделал, как ему сказали, и все было тип-топ.
Лишь в одном пункте Гоблин нарушил инструкцию: он не избавился от пистолета (лучше всего, говорили ему, сразу и незаметно выбросить его в реку). Он принял это решение в тот момент, когда впервые почувствовал тяжесть оружия в руке и понял, что стал теперь другим человеком. А может быть, вообще только сейчас и стал человеком.
А то, что хвастался девчонкам – так ведь восемнадцать
Взяли его на улице. Два оперативника посмотрели с небольшого расстояния, наметанным взглядом определили, где под курткой спрятана пушка, подошли:
– Ваши документы, гражданин!
Из документов у гражданина не было с собой даже студенческого билета.
– Придется пройти для выяснения личности.
Гоблин побледнел, но ничего не сказал. Он развернулся, сделал два шага с оперативниками, а потом вдруг рванулся и побежал, расстегивая куртку на ходу. Когда показался пистолет, его действия приобрели характер вооруженного сопротивления сотрудникам милиции. Это уже серьезно, и заниматься такими вещами без подготовки не стоит.
Выстрелить он так и не успел, потому что задержании было подготовлено тщательно. Гоблина повалили на асфальт, немного попинали (исключительно в воспитательных целях), вызвали машину и отвезли в отделение. Взятый у него пистолет, как говорится в профессиональной среде, отстреляли, сравнили с данными из пулегильзотеки, и тут оказалось, что именно из него был застрелен Бородин. Дальше потянулась цепочка: отпечатки пальцев, следы обуви… Гоблин, припертый к стене, тут же сознался; заодно попытался сдать и заказчиков, но те решительно от всего отказались, а других улик, кроме его показаний, не было.
– Так что видите, Павел Степанович, какая цепь случайностей привела к аресту Губина? Если бы он выбросил оружие, если бы бабка не оказалась такой болтливой, если бы вообще не было того несчастного случая… Вот и делайте выводы.
Кучумов многозначительно замолчал.
– Бородина, что ли, конкуренты заказали? – спросил Павел.
– Да, показания Губина ведут к ним, но доказать мы пока ничего не можем.
– А вы их арестуйте, и пусть Гормило со Свинцовым с ними поработают. Иван Андреевич, из ваших слов я пока делаю один вывод: все усилия вы положили на то, чтобы дожать меня, а деловым окружением Бородина, откуда все и пошло, не занимались вовсе.
В ответ Кучумов, за все время следствия лишь пару раз слегка, совсем чуть-чуть, повысивший голос, неожиданно взорвался:
– А вы хотели, чтобы я копался в этом гадюшнике?! Десятки людей, даже сотни! Партнеры, конкуренты, поставщики, заказчики, подрядчики! Все друг другу мило улыбаются и все готовы друг друга сожрать! Не бизнес-сообщество, а банка с тарантулами! Там всю жизнь можно искать и ничего не найти!
Он замолчал, немного успокоился и хмуро спросил:
– Ну, так будете подписывать?
– Нет, –
– Что ж, если вам здесь больше нравится…
Павла увели. Он ждал, что ночью им снова займутся, но этого не произошло ни в эту ночь, ни в следующую.
В это самое время редактор, узнав по своим каналам, что убийца Бородина найден (все-таки неплохой был журналист Валера Лысых!), нажимал на все рычаги, до которых мог дотянуться, чтобы добиться освобождения Павла. В конце концов, в редакционной коллегии журнала числился заместитель губернатора области.
На второй день утром Павла вызвали с вещами и выпустили без всяких подписок.
– А что Елена? – спросил редактор.
– Лена ни при чем, – уверенно ответил Павел.
– Ты спрашивал ее?
– Нет, не спрашивал, и спрашивать не буду. Я знаю, что она этого не делала.
– Деньги-то у тебя есть? – спросил Лысых. Ермаков покачал головой.
– Перед арестом еще чуть-чуть оставалось, а последнюю работу я вам так тогда и не сдал. Сейчас, понятно, она уже и не в тему…
Лысых вытащил из пиджака кошелек, достал пятьсот рублей.
– Вот, держи на первые дни. Бери, бери, отдашь, когда будет! А завтра приходи, сделаем вот что. У нас в планах на очередные три номера фантастический детектив – "Грибной дождь". Читал?
– Нет. Он, наверное, поступил уже после… Без меня.
– Ну, ладно, прочитаешь. И этот детский рассказ – "Остров мохнатых крокодилов". Его-то ты должен был читать. (Ермаков кивнул.) Сделаешь к ним иллюстрации, а мы оформим на тебя договор, и под него – аванс. Ты прямо сейчас и возьми, почитаешь.
– "Остров" возьму, а от детектива уволь. Я их сейчас видеть не могу, даже фантастические. И не знаю, когда смогу.
– Один "Остров" – это маловато, – редактор задумался, – и потом, он, скорее всего, даже не в ближайший номер. Ладно, мы сделаем по-другому. Мне тут под увеличение тиража дали еще одну штатную единицу, так я восстановлю в штате художника.
– Валера, – предостерегающе сказал Ермаков, – от меня сейчас толку мало, сам видишь!
Редактор махнул рукой:
– Неважно. Отоспишься, придешь в себя, между делом нарисуешь иллюстрации к "Острову", ну, обложку, само собой. А зарплата тем временем идет. Под зарплату и аванс выпишем. А "Дождь" пока пустим без иллюстраций.
"Юристочка" из "Домостроя" Павлу помогла в основном морально, потому что занималась преимущественно гражданскими делами, а уголовное законодательство знала исключительно теоретически. Практически ценную информацию Ермаков получил в основном от следователя, занимавшегося его делом; да и то сказать – насколько еще она ценная, эта информация?