Хвойная нить
Шрифт:
Пробираясь сквозь "чащу" из ног и пакетов, он старательно держался указанного направления. Но вскоре улица уткнулась в перекресток, дороги которого вели сразу в нескольких направлениях.
Остановившись, Миша озадаченно огляделся. Он совершенно не понимал, куда ему двигаться дальше. У взрослых же не спросишь, тотчас завернут домой. И указателей никаких. А может считалочку?
Но тут на одной из улиц из-за кованого забора, словно рука, махнула мохнатая хвойная ветка. Приглядевшись, Миша увидел целую вереницу небольших елочек. Покачиваясь
А вдруг там, за этими "малышами" и находится центральная площадь? Может именно там и стоит та елка-мама, вокруг которой происходят чудеса?
***
Голос жены был спокоен, но в каждом слове звонкой нотой отдавались выплаканные слезы. Тяжелее была только суть услышанного. Лучше было бы еще раз выйти под обезумевший свинец, чем услышать такое.
Илья положил телефон и уткнулся лбом в холодный руль.
Чертовы бюрократы! Хрен с ними, что они напутали с очередью. Но почему проще сдвинуть скалу, чем тонны бумаг? Почему ну никак нельзя пробиться через эту броню регистров, бланков и печатей, чтобы объяснить банальнейшую вещь? А именно то, что через год операция его сыну будет уже не нужна!
Но машина бюрократии была непоколебима. Оставалось одно - платная операция.
Но заработать таких денег, даже за год, было просто нереально. Оставалось одно. Заполучить квартиру Валентины любой ценой, чтобы продать и на вырученные деньги купить сыну жизнь. Илья даже не сомневался, что уговорит старушку, что найдет нужные слова. Оставалось только одно препятствие.
Если государство не желает его слышать, значит пора вспомнить, чему оно его в свое время научило. Пускай хоть теперь это принесет пользу его семье.
И чужая смерть наконец станет благом.
***
Вера уже подходила к зданию, когда руку с пакетом вдруг потянуло назад. Погруженная в тяжелые мысли, она даже не сразу поняла, в чем дело. Лишь когда сзади протяжно затрещало, Вера обернулась. Но было уже поздно.
Пакет, зацепившись за еловую ветку, выскочил из пальцев и с дребезгом упал на мощеный тротуар. Раздался звук бьющегося стекла, и под пакетом стала растекаться темная лужа.
Вера засуетилась, сделала шаг в его сторону, и тут же, поскользнувшись на ледяной корке, рухнула коленями на брусчатку. Тупая боль пронеслась по ногам, заставив девушку прослезиться. И, хотя вскоре та отступила, слезы и не думали утихать.
Дойдя до ступенек, которые вели к главному входу, Вера опустилась на нижнюю и, наконец, дала волю слабости. Слезы и вовсе потекли рекой. Будто норовя вылить всю ту горечь, что накопилась в душе за последний день.
Только облегчения они не принесли. В душе по-прежнему сгущались тучи, норовя собраться в непроницаемую черную коросту. Еще немного, и темный кокон сомкнулся бы навсегда. Но вдруг сумрачную пелену яркой молнией
– Тетя, тебе плохо?
Вера оторвала лицо от влажных ладоней. Перед ней стоял мальчуган лет пяти. Огромные голубые глаза тревожно смотрели на нее из под смешной шапочки с большим красным помпоном.
– Нет, - она с силой потерла веки, размазывая потекшую тушь.
– Я... просто поскользнулась.
– Больно?
– Мальчуган сочувственно взглянул на порванные колготки.
– Немножко. А... ты?
– Она оглянулась.
– Почему один? Потерялся? Где твои родители?
Мальчик отступил на шаг, суетливо заозирался:
– Не-не-не. Они тут, рядом.
– И, на секунду задумавшись, добавил: - На цен-т-ра-ль-ной площади.
– Ничего себе рядом, - ахнула Вера.
– Далеко же ты убежал. Ладно, пойдем.
– Куда?
– На центральную площадь. Куда же еще? Как тебя зовут-то, путешественник?
– Миша, - мальчишка покосился на лестницу.
– А ты не сюда шла, тетя...
– Вера, - девушка подошла к пакету. Осколок бутылки вспорол коробку с конфетами, и те просыпались на дорогу. Но медвежонок был невредим.
– Нет. Теперь уже нет.
Подхватив игрушку, она обернулась и подмигнула новому знакомцу:
– И давай не тетькай. Не такая уж я старая.
***
– А, черт!
– В чем дело, Валера?
– Спросил Виктор, неохотно оторвавшись от ноутбука.
Водитель остановил машину, и глянул на босса через зеркало заднего вида.
– Двигатель перегревается. По ходу, антифриз где-то потек, причем неслабо.
– Исправить можешь?
– Надо смотреть, - Валера пожал плечами и дернул стояночный тормоз.
– Еще ручник чего-то шалит.
– Ладно, изучай.
– Виктор посмотрел на часы. До встречи с Приходько оставалось еще полчаса.
– Я пешком пройдусь.
– Я с вами, - В первую очередь Валера все-таки был охранником.
– Колдуй, я сказал. Никто тут на меня не нападет. Я пока еще не мэр. А с гопотой, - он похлопал по карману пальто, в котором лежал маленький пистолет, - я уж как-нибудь разберусь.
Виктор вылез из машины и слегка покачнулся, удерживая равновесие. Улица здесь уходила в наклон, да еще была покрыта ледяной коростой. Что вряд ли учитывалось в теплых итальянских краях, где была произведена его дорогая брендовая обувь.
Подняв воротник, он осторожно покосился через плечо. Белый микроавтобус стоял в метрах десяти. Двигатель был заглушен, фары потушены, но тихое постукивание под капотом выдавало журналистов с головой. А еще затылок прямо жгло от ощущения нацеленной видеокамеры.
Если верить Льву, то видео уже сейчас транслировалось в студию, где его по ходу дела нарезали соответствующие спецы. А значит, сюжет должен был выскочить на экраны не позднее завтрашнего обеда.
Дело оставалось за малым. Сыграть сына, которым он никогда не был.