Хюльдра
Шрифт:
Ленивец повторил фразу, которая неприятно резанула Нинин глаз еще в его письме от имени Елены. Но теперь именно эта фраза вернула ей самообладание.
– Я не дура, - сообщила она надменно, - я прекрасно понимаю, что вы пытаетесь затянуть меня в нелегальный бизнес. Я понимаю, что вы пытаетесь все представить так, будто вы мне доверяете. Я понимаю, вы сулите большие деньги и обещаете площадку, чтобы привлечь меня в союзники. А в союзники вы меня хотите привлечь, потому что помните, что ночь на 26 июля я провела практически в сознании. Я знаю ваши тайны, и вам меня проще прикормить, чем убить.
Нина старалась
Ленивец улыбался.
– Вот моя визиточка. Я думаю, мы с вами сработаемся, - на лист со схемой проезда он аккуратно положил белый картонный прямоугольник с тем же затейливым логотипом – лоснящимися позолотой латинской «D» и кириллической «Б», переплетенными в четырех местах – и вытисненным названием «Доброволец».
Ленивец отпер дверь и, церемонно поклонившись Нине, просочился в соседний кабинет. Там он церемонно раскланялся с ректором и, наконец, вышел. Ректорша подошла к двери, оглядела Нину и устроенный ей маленький беспорядок.
– Вы тоже из этих? – спросила Нина. Она подхватила оставленные Ленивцем «знаки внимания» и вывалилась из своей пыльной тюрьмы.
– Не понимаю, о чем ты, - ответила уже бывшая начальница и пододвинула к ней заранее подготовленную стопку белой бумаги и ручку.
Обдумывая услышанное, Нина на автомате написала все, что от нее требовалось, и вышла в коридор, не попрощавшись. Захватив свои немногочисленные пожитки из репетиционного зала и пообещав отделу кадров зайти на днях за трудовой книжкой, она вышла в фойе Института Искусств. Здесь она остановилась посередине и задумалась.
Мимо нее сновали студенты: балерины в репетиционных пачках, дизайнеры с огромными плоскими папками и склеенными из бумаги макетами, музыканты с кофрами и ничем не выделяющиеся в обычной жизни будущие режиссеры и актеры.
Смоленская пыталась осознать происходящее. Например, то, что здесь она больше не работает. Или то, что сейчас ее жизни угрожает реальная опасность. В ее голове фейерверками взрывались вопросы и горячие искры, которые они отбрасывали, раскалили ее череп и вот-вот должны были прожечь дырку в виске.
– Я не дура, - прошептала она и зачем-то огляделась по сторонам. На нее никто, по-прежнему, не обращал внимания: новости о ее позорном изгнании еще не разнеслись по этим гулким коридорам.
– Простите за беспокойство. Вы – Нина Смоленская, не так ли?
Нина обернулась. К ней обращался неказистого вида маленький мужичок ниже ее ростом.
– Да, это я, - ответствовала Нина со сдержанным достоинством.
– Я видел ваш спектакль! – воскликнул мужичок, - я в восхищении. Какая глубина! А ваша игра – это нечто!
Нина польщено улыбнулась.
– Когда вы обливались водой на сцене и кричали, я плакал. Мне хотелось оборвать спектакль, подойти к вам, обнять и увести от всех этих людей. Как вы думаете, мог ли я так поступить?
– Конечно, - ответила Нина, - если вы это почувствовали, то надо было так поступить.
– Я постеснялся, - смущенно улыбнулся поклонник, - вы дадите мне автограф?
Он протянул ей «Б-Афишу», раскрытую на статье, из-за которой ее уволили. Нина посчитала это ироничным и, сдержав усмешку, привычным жестом подмахнула свою фотографию,
– Спасибо, - раскланялся мужичок, - с нетерпением жду следующих ваших работ.
– Ага, - рассеянно откликнулась Нина.
Она вышла на улицу и глубоко вздохнула, очищая легкие от пыли, которая осела в них во время драки с Ленивцем. Похлопав себя по карманам, она достала визитку и, наконец, узнала его имя: Артур Ибатуллин. Он состоял в должности исполнительного директора при НОРМ «Доброволец». Чем именно занимается объединение, равно как его местоположение, на визитке написано не было. Нина взглянула на «дополнительный модуль» - каракули, что Ленивец так старательно выводил на бумажке. Он хотел, чтобы Нина приехала в промышленный район. Вообразив себе карту города Б, Нина прикинула, что этот полулегальный кастинг будет проходить в бывшем заводском здании, в котором теперь располагались шикарные офисные лофты, площадью до тысячи квадратных метров.
Нина тут же вообразила, как получает такое помещение в безраздельное пользование. Даже одного из четырех углов такого лофта хватило бы ее режиссерскому гению, чтобы развернуть масштабные репетиции. А как здорово бы смотрелся бы «Кто-то» в такой обстановке!
Занятая этими меланхоличными размышлениями, Нина добралась до дома. Когда она вставила ключ в замочную скважину, она вдруг поняла, что дверь открыта.
Нина похолодела. Замок не сломан, значит то, кто просочился в ее дом, воспользовался ключом. Она протянула руку и пошарила по косяку – пусто. Но уже в следующее мгновение Нина заметила ключ, валяющийся у ее ног. Она судорожно сглотнула и покрепче обняла картонную коробку с рабочими мелочами: исписанными блокнотами, крутящейся визитницей, распечатанными текстами уже сыгранных пьес и украденным степлером.
– Заходи, не дрейфь, - раздался сзади насмешливый голос.
С бешено колотящимся сердцем, Нина обернулась, и у нее помимо воли вырвался выдох облегчения, приправленный возгласом «Слава Богу!», хотя еще полторы недели назад и подумать не могла бы, что будет так радоваться появлению Анфисы Заваркиной на своем пороге.
– Слава Богу? – усмехнулась она, почесав левое запястье, - я смотрю дела твои и правда плохи…
– Они меня достали! – воскликнула Нина со слезой в голосе и с силой бросила ящик с пожитками себе под ноги, - как только я решаю, что, может быть, у меня получится как-то с ними сосуществовать, они вламываются в мой дом!
– Я обязательно спрошу, кто такие эти «они», - пообещала Заваркина, - но давай сначала зайдем внутрь.
– Разве не надо полицию вызвать? – спросила Нина больше для проформы, потому как со стражами правопорядка связываться не собиралась.
– Это не ограбление, - сказала Заваркина, изогнув бровь.
Нина кивнула. Она никогда не общалась с Анфисой тет-а-тет и не знала толком, что она за человек. Но из всего, что Нина слышала о ней, можно было надергать хорошо характеризующих ее эпитетов: умная, хитрая, бесстрашная и упрямая. То, что нужно было Нине в настоящий момент!