Хьюстон! У нас п…
Шрифт:
– Какой еще вопрос, Громов?! Ты мне мозг взрываешь!
– Ничего, потерпишь, мне самому несладко. А теперь, будь добра, свяжись с сотрудником службы безопасности Алехандро Альваресом. Он сейчас у главного терминала, ждет, чтобы ввести тебя в курс дела.
– Какой еще сотрудник? Я не видела в списках этой фамилии.
– А он новенький, только призвался на службу… из карцера.
Ответом мне была тишина. К счастью, недолгая.
– Если у меня когда-нибудь случится сердечный приступ, то только из-за тебя, – сказала, наконец, Марина сдавленным
– Конечно, иначе бы я действовал по-другому. Кстати, мне пора.
Лифт спустился, до нужного отсека, где меня уже ждали ученые. Нужно было собраться и отыграть последний акт в этой пьесе, навязанной мне неведомым режиссером.
– Как? И ты не загадаешь мне напоследок очередную свою идиотскую загадку? – удивилась Марина.
– Не угадала. Но она будет очень простая. Вспомни-ка Устав – на каких условиях человек может вступать в переговоры, если он официально сидит в карцере и, что главное, уже не является сотрудником службы безопасности? Варианты, оканчивающиеся пожизненным заключением или смертной казнью не предлагать. Хьюстон, конец связи.
Затаив дыхание, я шагнул внутрь отсека, запнулся протезом о переборку и чуть не запорол торжественный момент падением плашмя.
Помещение представляло собой этакий конференц-зал в миниатюре. Здесь собирались главы отделов и профсоюзов, а ещё этот отсек был примечателен тем, что находился ближе всех к госпиталю, в котором хозяйничали роботы.
За столом, заметно нервничая, сидели пятеро людей.
Начальник исследовательской группы Эдвард Свонн был уже мне знаком, остальных я рассмотрел подробнее, попутно здороваясь и знакомясь.
Ещё один пожилой мужчина – Джон, являлся тем самым специалистом по психологии биороидов. Он сидел, прямой как палка, и тарабанил пальцами по столешнице.
Следующим был Герхард – тучный мужчина с мозолистыми руками, в группе он являлся консультантом-механиком. Справа от него сидела Элизабет – инженер-программист. И, наконец, с краю скромно пристроился молодой паренёк, ассистент Брендон.
Страшно хотелось пить, в горле пересохло, а говорить придется много… Совсем некстати вспомнился коктейль Алехандро.
– Попробую угадать, – я сел в свободное кресло, напротив ученых. – Вы сейчас все задаётесь вопросом, какого дьявола вас сюда притащили? Не буду томить – одним из условий биороидов было найти человека, или людей, которые желают им смерти.
– И причем здесь мы? – спросил за всех Свонн.
– Дело в том, что этот человек или люди – кто-то из вас.
Поднялся невообразимый гвалт, в лицо мне полетели проклятья и оскорбления, кое-кто даже вскочил со своего места. Пришлось достать пистолет и постучать рукояткой по столу, призывая всех к тишине. Это принесло ощутимый результат – все разом замолкли.
– Вы псих… – испуганно прошептала Элизабет.
– Меня так часто называют, – пожал я плечами. – Но большинство психиатров сошлись на том, что у меня просто мания величия на фоне обостренного чувства справедливости.
Но к моим словам никто не
– Вы знаете, когда меня выпустили из карцера, мне показалось, я схожу с ума. Вся эта ситуация походила на розыгрыш, и при всей своей идиотичности была патовая. Биороиды просто так не освободят заложников, потому что страстно хотят улететь, от вас, кстати! Ну а военные никуда их не отпустят, предпочтя взорвать станцию ко всем чертям и улететь восвояси. Не то, чтобы я очень переживал из-за старушки «Ариадны», но при этом погибнет несколько тысяч невинных людей, что мне крайне не нравится.
– Зачем вы нам это рассказываете? – гневно спросил Герхард. – Думаете, мы хотим, чтобы они погибли?! Элли права, вы просто псих.
– Герхард, в любом деле главное, – я примирительно улыбнулся, – задать правильный вопрос, ответ на который расставляет всё по своим местам. После него других вопросов уже не возникнет.
– Я понял вашу мысль, – кивнул мужчина. – Сам пользуюсь подобным методом при поиске неисправностей. Но мне непонятно, причем здесь мы?
– Биороиды утверждают, что на них совершили покушение, вы ведь в курсе? Отсюда следует, что главный вопрос всего этого безумия – как на нашу тщательно охраняемую станцию попало оружие?
На меня непонимающе уставились пять пар глаз. А еще называют себя людьми умственного труда… Придется всё разжевывать.
– Вы себе даже представить не можете, как тяжело беднягам рабочим протащить сюда жалкий вибронож, – принялся я объяснять. – А тут – целый плазменный пистолет! Вам этого не понять, но для службы безопасности такая ситуация – полный провал. За подобное нам всем светит как минимум безработица. И всё же – как?
– Чертов психопат протащил его с собой, – предположил Свонн. – Или собрал тут, в мастерской.
– Вы, Эд, бесспорно, большой специалист в области киберинженерии, но в оружейном деле полный профан, – я указал на свой пистолет. – Даже такую простенькую мухобойку в наших мастерских не соберешь. Тем более, на месте происшествия по чистой случайности оказался человек, навоевавший поболее моего. Так вот, он узнал в пистолете военную штатную модель, её носят наши внутренние войска. А насчет проноса – я лично со сканером в руках проходил по кораблю, на котором прилетел тот самый Николас Джефферсон и никаких бластеров на борту не обнаружил.
– Вы слишком много говорите, – покачал головой Джон. – Видимо, пребывание в изоляторе отразилось на вас не в лучшую сторону.
Возможно, он прав, и я просто соскучился по человеческому общению. Что ж, ему видней, он – психолог.
– Согласен, но я просто тяну время, – сказал я чистую правду. – Кстати, корабль Джефферсона был последним прибывшим на «Ариадну». Если, конечно, не считать вашего судна. Которое не проверяли, так как вы и так прибыли под конвоем.
Повисла гнетущая тишина.