i 166602c1f3223913
Шрифт:
подвязывали, у тирольских стрелков подвязывали, в 66 м пехотном
подвязывали, а у гонведов даже надевали на них «браслеты». Весь мир, армия и Австро Венгрия держатся на строгости. Наказание должно быть, и
даже всемилостивый господь бог всех карает и тоже по головке тебя не
погладил бы, если бы ты слопал у него двухкиловую брауншвейгскую
колбасу… Ну, ладно, ступай ужинать. Мы тебе ужин то припрятали. Но
только помни: строгость с бедным народом должна быть,
кругом летит к чорту!
На парте в одном из классов лежал кадет Биглер, сконфуженный, бледный и
весь какой то позеленевший. На стуле возле него сидел поручик Лукаш, а у
изголовья стоял капитан Сагнер и с неудовольствием говорил: – Вот как, кадет Биглер! Значит, опять в лазарет? Прекрасно! Очень
хорошо! На приеме у врача вы уже были? Нет еще? Стало быть, вы
определенно еще не знаете что это такое?… Ну, а она была хорошенькая? А
сколько вам это удовольствие стоило? Проклятью бабы! Лукаш, а ты все еще
здоров? Я тоже; храни бог, чтобы я чего нибудь не схватил. Кадет, я
пришлю вам врача, а ты, Лукаш, откомандируй сюда Швейка, пусть он подает
кадету все, что ему захочется. Ну, до свиданья!
И небрежно, с некоторой иронией поклонившись, он вышел из комнаты.
Поручик Лукаш спросил больного:
– Значит, это у тебя на память о сестре милосердия? Этой блондиночке из
Польши? А она в самом деле была «фон»? Ах, вот как – даже настоящая
баронесса? Ну, что ж! Тогда это у тебя из благородной семьи! А пока что
я пришлю тебе Швейка; он уж сумеет развлечь тебя. До свиданья!
И он тоже ушел, посмеиваясь над безнадежным настроением кадета.
Кадета Биглера (так, по крайней мере, он предполагал!) в тот самый
вечер, когда подвязали Балоуна, повергло на этот жесткий одр болезни
некое любовное приключение. Он ходил в соседнюю деревню, где находился
полевой лазарет с хорошенькими сестрами милосердия. И вот одна из них с
места в карьер влюбилась в Биглера. Он, по взаимности чувств, подарил ей
пятидесятикроновую бумажку и колечко, которое оставшаяся в Вене его
невеста надела ему при прощаньи на палец, сказав: «Это чтобы ты меня не
забывал!» Что ж, невеста тогда так плакала, что казалось, она утонет в
море слез: а сестрица, видя щедрость жениха, проводила его вечером домой
и с изумительной легкостью дала себя соблазнить…
Теперь кадет Биглер вспоминал о ней с содроганием.
«Чорт бы ее побрал! – мысленно ругался он. – Если меня с такой штукой
отправят в Вену, и моя Мицци придет меня навестить, то… А. чтоб ей
провалиться, шлюхе бессовестной!»
– Так что, господин кадет, – предстал вдруг перед ним Швейк, – дозвольте
доложить,
утешении. Я вам, господин кадет, все достану.
– Швейк, – простонал кадет, – помогите мне встать и отведите меня в уборную.
– Так точно, господин кадет! – весело ответствовал Швейк, с готовностью
подхватив его под руки. – Так что дозвольте спросить, по какой нужде: по
малой или по большой? Потому что в таком случае я бы вам уж сразу
расстегнул штаны. Ну, давайте потихонечку: раз, два…
И он повел его в уборную. Биглер, скрипя зубами от боли, справил свои
дела. Лоб его покрылся испариной.
– Что, очень жжет, господин кадет? – участливо спросил Швейк. – Ну, ничего, пройдет. Это ведь недолго. Какие нибудь три недели. И это даже
вовсе и не болезнь, господин кадет, а так – маленькая неприятность… Ну
вот, теперь надо опять лечь; надо все таки быть осторожным.
Он подсунул кадету под голову куртку, накрыл его шинелью и с
любопытством спросил:
– Это у вас уже давно, господин кадет? Вы не беспокойтесь, это пустяки.
Вас положат в госпиталь, дадут вам санталовых капсюлек, прополощут вас
марганцево кислым кали, и через несколько месяцев вы опять будете, как
рыба в воде. Такая штука бывает неприятна, но все же случается довольно
часто. Вот, например, в Смихове жил некий господин Регль, комми вояжер, который тоже схватил такую штуку от одной барышни в гостинице «Бельгия».
Ее, барышню то эту, звали Сильвой, но это не было ее настоящее имя, а по
настоящему ее звали Катериной, и была она из Доубравчице, так что я знал
еще ее отца, который был браконьером и однажды подстрелил даже лесника.
А лесник, этот гонялся за браконьерами, как борзая за зайцем, и всякая
дичина у него была на учете. Ну, так вот, этот господин Регль начал
ухаживать за Сильвой и переписываться с ней; но только и один тенор из
смиховской оперетки тоже переписывался с ней. Ну, хорошо! А когда
господин Регль схватил тоже вот такую штуку, он пошел к доктору Вирту в
Смихове и сказал ему, что с ним во сне сделался родимчик, и в результате
– такая неприятность! Тут доктор то рассвирепел и сказал ему: «Послушайте, любезный, вы мне уж лучше скажите, что это вам ветром
надуло! Уж если врать, так врать! Ведь я же не доктор, а институтка, и
сказки очень люблю!» В конце концов отправил он нашего Регля в
венерическую больницу. Этот доктор, в общем, был очень терпеливый