И-2
Шрифт:
— Удиви меня.
— О бетоне… о славном крепком бетоне со всех сторон. Чтобы чисто, прохладно и никаких долбанных растений, насекомых и обезьян… В жопу природу!
— Ты кто такой?
— Никто… уже никто… А ведь когда-то я любил эту траханую богами природу… я любил сраные цветочки, боготворил экологию… Я был друидом…
— Но?
— Но я совершил ошибку… я поставил жизнь людей выше жизни нескольких деревьев и птичьих гнезд…
— Это как?
— Во время сезона дождей небольшое племя бредунов оказалось заперто в затопленной жидкой грязью яме… Грустно видеть, как тонут женщины и старики, захлебываясь
— Тебя наказала система.
— Да.
— Сделала сторожем этих садов дьявола?
— Да. Но я сам просил… я был раздавлен своим греховным поступком. Я просил дать мне шанс искупить свою вину… был готов на все ради искупления… и система предложила мне стать сторожем самшитовой роще. Я способствую ее сохранению и расширению, увеличиваю количество ульев и цветов, отгоняю швыряющихся дерьмом обезьян… и за это через пятьдесят лет получу отпущение грехов.
— Охренеть…
— Да… охренеть…
— И сколько ты уже здесь?
— Прошло тридцать три года и сорок семь дней.
— И как настрой сейчас?
— В жопу природу! В жопу систему!
— Матерью ты ее больше не называешь?
— Машина! Машина изуродовала меня ни за что! Я спас людей… а меня превратили в урода и отправили пасти муравьев! Ради всеобщего блага?! Что это за благо такое, когда жизни людей не стоят жизни пары деревьев? Знаешь, что ответила мне система, когда я задал этот вопрос пару лет назад?
— Удиви меня еще раз.
— Она привела в пример животных! Мол каждый год в подобных грязевых, смоляных и трясинных ловушках погибают десятки тысяч животных, птиц, насекомых. Это естественный ход вещей… Смекаешь, Оди?! Естественный мать его ход вещей! Старики и бабы хлебают грязь и тонут — и это естественно! Они утонут, их тела станут удобрением, на которых вырастут новые растения, цветы и грибы — а их сожрут другие звери или даже люди… А когда я сказал ей, что человеческие жизни ценны, она ответила, что человеческому виду можно не беспокоиться о сокращении своей численности — нас и так слишком много… Слишком много!
— Тебе там долго еще?
— Я иду… я гряду…
— Ну да…
— Так я ошибся, когда спас несчастное племя?
— Ты? Да. Ты ошибся в тот момент, когда не вышиб мозги долбанному вождю того племени. Это его ошибка. Его вина. Он завел свое племя в ловушку. Тебе надо было вышибить ему мозги дубиной и бросить труп в яму с пузырящейся серой грязью.
— Красной грязью. Там была красная грязь…
— Да похер.
— Встретить бы того вождя… но он давно состарился и мирно сдох.
— Может и так…
— Вот он я… не стреляйте…
Мелькнувшую между деревьями темную тень я увидел еще полминуты назад, но не сказал об этом, пытаясь идентифицировать. У меня не получилось. Увидев то, что выплыло из-за группки самшитов, рубщики колыхнулись назад и разом заткнулись.
Их
— Велосипед в дерьме? — предположила Ссака.
— Призм урод — равнодушно заметил Каппа.
— Младшее божество — просипел Гонсалес, рушась на колени.
— Подними жопу — рявкнул я, помогая пинком, от которого проводника подбросило и откинуло в сторону.
— Вот он я… такой как есть…
— Да тебя много — заметил я, глядя на тысячи мельтешащих муравьев, покрывающих его тело.
— Паразиты… трудолюбивые гребаные паразиты…
— И колеса у тебя зачетные… любишь шик и ветер в ушах?
— Пошел ты!
Передо нами замерло нечто, что более всего походило на… огромного велосипедиста. Нет… скорее на беговелиста или как там называют этот тип транспорта, где жопа на сиденье и колесах, а ноги толкают тебя вперед. Цельнометаллические толстые широкие колеса уходили в пористую бесформенную массу, из которой вниз опускались две штуки, в которых лишь при наличии огромного воображения можно было опознать две ноги, обросшие той же зеленовато-черной хренью. Сверху гигантская нашлепка гриба — та же ноздреватая хрень. На макушке цветущая клумба…
Клумба…
Гриб колесный. К нам подкатил уродливый гриб на двух колесах. Дав нам насладиться зрелищем, гриб медленно опустился, втягивая колеса в свое тело. Полминуты… и мы видели лишь огромный муравейник с цветами наверху.
— Охренеть — произнес я — И как? Жопа не чешется, когда в нее муравьи забегают?
— Твоя жопа — муравьиный дом! — заметила Ссака.
— Не гневайся, о бог — простонал из кустов ушибленный Гонсалес.
— Разрубить и достать ушлепка — прогудел Каппа — Могу помочь…
— Да пошли вы все! Я… я… я в жопе! Поняли?! Я в сучьей жопе! Меня уже не вернуть… я останусь таким пока не сдохну…
— Техническое внутри — понял я, глядя на колышущуюся над «муравейником» антенну — Там же экраны?
— У меня остались глаза… но они внутри. А перед ними экраны.
— Прямого зрения наружу у тебя нет?
— Нет. Знаешь в чем самая главная сучья шутка? В том, что я живу в джунглях, но эти самые сраные джунгли могу видеть только через экраны, а не вживую! Дышу воздухом джунглей, но он всегда пахнет муравьиными жопами! А мои глаза всегда чешутся и болят… а мои веки кусают муравьи, когда я сплю слишком долго… Они дают мне поспать не больше двух часов в день… И они заставляют меня постоянно жрать… чтобы я больше срал… а мое говно им очень нужно — там какие-то ферменты… Я ходячая фабрика по производству умных муравьев. И прямо во мне трахается муравьиная матка, рожая и рожая…
— Интересная у тебя жизнь — заключил я.
— Да… да ты тот еще жестокий ублюдок.
— Откуда слышал обо мне?
— Я разговариваю иногда с одним из плавучих племен. С нормальным племенем, а не с теми, кто подкидывают мне связанных придурков на съедение. Их я как-то шуганул так, что они больше к этому берегу не подходят. А еще я напророчил им беду, если они не перестанут скармливать муравьям живых людей. Я даже сумел убедить одно племя свергнуть своего вождя, а затем убить его и скинуть в реку. Жестокий он был ублюдок… и любил трахать молоденьких…