i 77717a20ea2cf885
Шрифт:
Воевода смотрит настороженно. Моё неожиданное спокойствие его беспокоит.
– Не придётся тебе ничего нарушать, - говорю холодно.
– Так и быть, и я тебе слово даю: до указанного часа из города - ни ногой. Хлопцев своих из-за меня не отвлекай, пусть своим делом занимаются, но только учти: я потом всё равно уеду, здесь не останусь.
Он прищуривается.
– Ох, где-то ты меня обводишь, обережница, чую. Где-то совсем уж в простом...
– Лишних трудов на себя не бери. Тебе что нужно было? Чтоб я весь тобой указанный срок дома высидела, так я высижу. Доволен?
–
– Он поднимается на ноги, смотрит на меня сверху вниз изучающе.
– И в чём хитрость? Не скажешь, - отвечает сам себе. И неожиданно с облегчением добавляет: - А я и допытываться не стану, не моё это дело.
Собирается уходить.
– Постой, - перехватываю, - спросить хочу. Вот ты, воевода, давно Васюту знаешь?
– Ну, давно. Вместе сюда попали. А зачем тебе?
– А меня - говорю, - сколько знаешь? Что смотришь? Один-единственный раз до сегодняшнего дня видел. Что же ты...
Не хочу, чтобы голос дрожал, но горло сжимается. Сглатываю комок.
– Неужели я тебе дороже друга? Как ты мог его на смерть отпустить? Ежели на меня, непутёвую, в первый же квест ящера выпустили, то кого же ему приготовят, да ещё к Финалу? Как ты мог, Ипатий?
Не реветь. Марш в дом, Ваня, хватит тут рассусоливать.
– Дочери у тебя, - говорит он мне вслед.
– Не мог Васюта допустить, чтобы, если сгинешь, они совсем одни остались.
Ухожу, не ответив.
Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, иду умыться. Хватит. Больше слёз не будет. И снова занимаю свой пост у окошка в ожидании сэра Майкла.
– Ваня, - говорит Ян, и я вдруг вижу, какие у него измученные глаза.
– Ваничка, спасибо.
У меня дрожат губы. "Ваничка". Только бы лапушкой не назвал.
А ведь он знал, парнишка, догадываюсь внезапно. Потому с утра и был не в себе, а я-то ему соль на раны сыпала... Видать, и с него Муромец слово взял какое-то.
А не подумал, со внезапной злостью думаю, что случись с ним страшное - и с кем тогда племяш останется? Один на всём белом свете?
– Всё в порядке, Ян, - отвечаю уже спокойно.
– Неужели ты думаешь, что я бы согласилась? Не привыкла я за чужими спинами отсиживаться.
И думаю: зачем же я вчера промолчала? Чего боялась? Надо было рассказать и про степняков, которых сама уложила, и про то, что обнаружила их раньше всех, и как Аркашу вылечила. Меч этот, чтоб ему пусто, притащить, как доказательство: на, мол, любуйся, Наставничек! Гордись! Как же права была Лора, нельзя молчать, нельзя! Ведь Васюта до сих пор так и видит во мне беспомощную "лапушку", нежную да хрупкую. А я ещё со своими пирогами, да с песнями, да с шитьём обережным образ этот только поддерживала. Как меня после этого отпускать?
И как он сказал строго тогда, ночью: дома сиди, чтобы не подстрелили случайно... А на кой тогда учил, если в меня не верит? Ведь выучил! Ой, не надо было молчать. Как я ошиблась со своей ложной скромностью!
– Я ж тебе в тот раз не досказал, - слышу Яна и только сейчас понимаю, что он уже давно говорит.
– Дядька вообще не любит об этом судачить, а недавно особо напомнил, чтобы я тебе не проболтался.
– А как же...
Я в растерянности умолкаю. Боюсь сказать лишнее, чтобы не разбередить мальчишке душу. Но он, видимо, решился себя не жалеть.
– Ты же знаешь, как тут: новый квест всегда в новой локации. Не подгадаешь, где портал появится, далеко ли от того места, с какого начал. Дядьке его портал открылся рядом, на полпути в соседний город, да не успел он. Мать истосковалась, его дожидаючи, да прежде срока рожать начала, нельзя было везти. И потом уж... со мной одним не успел добраться, закрылся проход. Вот мы тут и остались.
– Остались, - эхом откликаюсь я.
– Вот почему...
– Обережница она была. Таких среди наших больше нет. Вот и странно: ты вроде из другого мира, а тоже Обережница. Никто такого и не ожидал, потому, должно, и не распознали тебя сразу. Васюта ещё удивился, когда ты на шкатулке Макошин оберег узнала, видно, правду говорят, что Макошь в любом мире объявиться может.
– Как её звали?
– помолчав, спрашиваю.
– Василиса.
Вот так. Василий и Василиса.
Не буду об этом больше, потому что реветь себе запретила. Думать надо, как дальше жить. Слово, данное воеводе, сдержу, до полуночи десятого дня дотерплю, а с утра - в путь. И никто мне не указ, чем хочу, тем до этого срока и занимаюсь: хоть стреляю, хоть с амазонками ношусь, хоть полрынка скуплю себе в дорогу - кому какое дело? Не взыщи, Вася. Ты про дедов моих расспрашивал, кои войну прошли, ты мне в пример их ставил, было дело? Я их память позорить не буду. Они своё тягло на других не перекладывали.
Всё, Ваня, всё. Попала ты сюда одна, одна и справляйся. А пока что сиди, поджидай своего сэра. У тебя по расписанию занятия по верховой езде, так что не нарушай режим.
...Время идёт, а доблестного паладина всё нет.
А не в курсе ли наш златокудрый, что меня в собственный Сороковник не пускают? Нет ли тут заговора? Если знал племянник, знал воевода - то с другом-то мой Муромец наверняка сокровенным поделился! Меня обжигает ещё одно воспоминание: "Понадобится помощь - обращайся к Майклу!" - так, кажется, сказал Васюта совсем недавно, как раз до того, как мы с Лорой встретились. Он всё решил уже тогда! И распланировал! И...
...и прощался со мной. Только сразу - не смог, потому и примчался вечером.
У меня даже руки опускаются.
И сэр драгоценный - тоже знал всё заранее? О чём они с Васютой беседовали наедине? Если знал - так он же сам и запрёт меня в светлице, и замок повесит для верности. И тысячу причин найдёт: ради моего же блага, из чувства ответственности, чтобы исполнить волю друга, отправившегося на подвиги... Почему он до сих пор не приехал?
О, сэр Майкл, только не это! Умоляю!