i 77717a20ea2cf885
Шрифт:
Сэр Майкл одобрительно кивает и под моим руководством устраивает Гелю в светёлке, на кровати. Она неожиданно поворачивается на бок, сворачивается калачиком, в точности, как мои девчонки, сейчас ещё сложенные ладони под щёку подсунет. Так и есть, подсовывает. Засыпает она мгновенно.
– А вы?
– беспокоится сэр.
– Где же вы будете спать?
– Не проблема. Тут, - киваю на укладку.
– Брошу перину, и таких, как я, здесь две поместится, не беспокойтесь.
Он увлекает меня на кухню, где можно
– Простите, что взваливаю на вас такую заботу, дорогая, - говорит он озабоченно, - но, думаю, первое время нашей новой подопечной лучше побыть под вашим присмотром, ведь теперь нет необходимости в вашем отъезде. Очень скоро мы постараемся для неё что-нибудь придумать...
Он продолжает, но я не слушаю.
"...ведь теперь нет необходимости в вашем отъезде..."
И вы, сэр Майкл, туда же. Всё-таки, и вы...
– Иоанна, - окликает он с беспокойством.
– Вы меня слышите? С вами всё в порядке?
– Да, - отвечаю.
– Да, сэр Майкл. Я вас слышу.
– У меня прорывается небольшой истерический смешок.
– Конечно, всё в порядке. Не считая того, что утром уехал Васюта, днём у меня на руках умерла Гала, вечером появилась совершенно неадекватная девочка, а завтра вы с воеводой на пару, чего доброго, запрёте меня здесь, в своей комнате, чтобы я не сбежала. А в остальном всё в порядке, дорогой сэр. Можете не волноваться.
– Я вас не совсем понимаю, - он проверяет мой лоб.
– Вы здоровы? Почему вас нужно запирать?
– Потому что я не отдаю Васюте свой Сороковник, - поясняю я терпеливо.
– Уведомляю вас об этом официально, сэр. Он остаётся при мне.
Я хочу окончательно убедиться в его намерениях.
Взгляд его из сочувствующего становится строгим:
– Это недопустимо, дорогая. Так рисковать собой? Подумайте, ведь вы можете быть... Иоанна?
У меня кружится голова, мне нехорошо. Он заставляет меня присесть и предлагает воды, на которую я смотрю с отвращением: меня явно подташнивает. От него перехлёстывает ко мне тёплая аура: похоже, он сканирует, чтобы выяснить причину недомогания.
– Слишком много на вас обрушилось, дорогая. Вы переутомлены, поэтому отложим наш разговор на завтра. Уже вечер, прилягте, отдохните. Мне остаться, побыть с вами?
Таким тоном я спрашивала девочек, укладывая спать: вам оставить свет, малышки?
– Я справлюсь, - заверяю и даже улыбаюсь. Искренне, между прочим, ведь, в сущности, его отношение ко мне остаётся прежним, трогательно-заботливым, и наши мелкие трения - от его излишнего чувства ответственности. Подумать только: он не может позволить мне рисковать! Это умиляет. Уезжает он успокоенный, а мне того и надо.
Мага исчез ещё раньше.
Ян перетаскивает в мою комнату перину, одеяло и пару подушек. Очень даже у меня неплохое лежбище получается на укладке. Советует:
– Может, отдохнёшь?
Качаю головой. Боюсь, что, как вчера, не усну от усталости.
– Тогда поешь.
От одной мысли о еде меня снова тошнит.
– Нет, Ян, не хочется. Лучше подумаем, чем нашу спящую красавицу кормить?
Он с недоумением смотрит на Гелю. А что, мол, не так? Чем она от нас отличается? Приходится пояснить:
– Она же, считай, семь суток ничего не ела. Желудок от еды отвык, его постепенно запускать надо, а то загубим девочку.
– Так бульон нужен, всех больных и раненых им отпаивают. В леднике пара кур, пойду, принесу.
– Умница. А молоко осталось?
– Есть, но тронулось уже.
– Вот и хорошо. Поставлю в тёплое место, пусть на простоквашу скисается. Ей это тоже будет полезно.
Будем отпаивать нашу больную жиденьким, по крайней мере - первый день, а там начнём твёрдую пищу добавлять малыми порциями. Вот только времени до отъезда у меня остаётся мало. Что же нам дальше с ней делать? Не бросать же!
– Вот что, Ваня, - говорит Ян. Он уже притащил кур, отрубает когтистые лапы, кидает Норе. Та с благодарностью тянет угощение под стол.
– С ней, с Гелей, надо что-то решать, нам ведь ехать скоро Я так думаю: надо бы её в семью хорошую да большую, чтоб пожила у них, пока в себя придёт.
– В семью - это правильно, - говорю с облегчением.
– Чтобы кто-то, на мать-отца похожий, рядом был, и братья, и сестрички... Чем сильней жизнь вокруг кипит, тем быстрее память включится. Молодец, Ян, ты хорошо придумал. У тебя уже есть кто на примете?
– К соседям зайду, - говорит он.
– У дядьки Петра недавно дочерей замуж выдали, скучают без девок, вот их и попрошу. Хорошие люди, не откажут.
– Постой, - спохватываюсь.
– А что ты ещё сказал? Насчёт того, чтобы НАМ ехать?
Он смотрит на меня, как на чумовую.
– Ну, так, - говорит.
– От меня ж Васюта мокрого места не оставит, когда узнает, что ты уехала. Ладно, бить-то не будет, но как я ему в глаза посмотрю? Врать, что не устерёг? Да я тебя и сам одну не отпущу, не надейся. Я ж не Наставник, мне с тобой можно ехать.
– Ян, - говорю, и чувствую, как на лице расползается глупейшая улыбка.
– Я-ан! Это же опасно!
Он с грохотом ставит на стол кастрюлю. Берёт курицу и несколькими быстрыми ударами тесака отсекает лапки, крылья, отделяет грудку и спинку, то же самое делает со второй. Кидает птичек в посудину.
– Ну, опасно. А ты думаешь, чему меня дядька учил? воинскому делу - или крестиком вышивать? Ты не гляди, что я пока мелкий: от твоего ящера уж точно отбился бы. Васюта меня в походы брал, я там многому научился. Как в дороге себя вести, где привалы устраивать, костры разводить... Ты, поди, сама-то этого не умеешь?