И аз воздам
Шрифт:
Оказывается, совсем немного было надо, чтобы почувствовать с утра заряд хорошего настроения! Проснувшись, я удивилась этому необычному для меня состоянию, но вспомнила вчерашнюю прогулку и…состояние улучшилось в разы, и накрасившись тщательнее обычного, я бросила косметику в сумку с собой на всякий случай. В течение дня я колебалась, надо ли встречаться с Олегом, решительно меняя мнение раз двадцать. Закончилось все последним подкрашиванием у общего зеркала, медленным спуском до вертушки и нерешительным топтаньем у входных дверей. А не плюнуть ли на все и пойти в этом приподнятом настроении, не дожидаясь развития дальнейших действий…но ноги сами понесли меня вдоль офисной стоянки, на которой я автоматически фиксировала стоящие машины, в сторону набережной, Ничего,
— Добрый вечер, Олег! — немного придержав шаг, я окликнула парня, разглядывающего эллинг на противоположном берегу. — Любите байдарки?
— Байдарки? — он мгновенно обернулся. — Просто интересное здание…Валерия, я очень рад вас видеть. Хотите посидеть здесь, а потом пойдем по Петербургу?
— Нет, я сижу целый день на работе, скоро прилипну к стулу, — я вытащила из сумки купленную вчера бутылку пива и открыла ее ключами. — Мы же решили ходить по Питеру, вот и давайте ходить пешком. Вчера мы остановились на Миллионной, бывшей Халтурина, предлагаю пройти по ней от портика с атлантами до Марсова поля.
— Нет, — возражение Олега прозвучало неожиданно резко, — вчера вы хотели пойти направо с Дворцового моста, но спешили к метро. Я бы хотел все же продолжить тот, первоначальный путь.
— А, ну тогда мы поедем на троллейбусе до Адмиралтейства, а там выйдем и я проведу вас по Чернореченскому переулку, который когда-то был каналом, потом я покажу вам памятник Петру, называемый Медным всадником и оттуда мы пойдем к Исаакиевскому собору…как же я могла забыть о нем!
Вернувшись с остановки от Адмиралтейства на набережную Невы, мы дошли до гранитных ступеней около Медного всадника, спустились до самой воды, вдыхая ее необыкновенный запах и удалились, провожаемые жадным кликаньем чаек, налетевших на брошенную кем-то булку.
— Пойдемте-пойдемте отсюда, пока и нам не досталось! — потянула я парня за рукав, — а то они запросто могут нагадить на нас!
— Как это «нагадить»? — изумился он, почти по-детски вытаращив на меня глаза. — Это же…это…
— Совершенно правильно мыслите, — чайки остались над водой делить булку, зато под ногами вовсю сновали голуби, собирая остатки еды, — и это будет настоящая беда! Как-то ко мне в совершенно неурочное время завалилась моя приятельница, ошеломившая меня с порога воплем: «Меня обосрали!» Я-то думала, что над ней кто-то посмеялся, поскольку одевается она весьма экстравагантно, но действительность оказалась намного прозаичней, ее действительно обосрали птицы! Наклоняет она ко мне голову, а волосы у нее не чета моим, густющие, да и она сама блондинка…так вот там, прямо на макушке, у нее шлепок птичьего помета…а воняет он преизрядно. Мыла я ей голову семь раз и все равно не была уверена, что запах пропал до конца…
Олег рассмеялся от души, показывая идеально белые зубы, которым я моментально обзавидовалась. Он-то явно в стоматологах не нуждается, как коренные питерцы! Приглядевшись к нему при ярком еще солнце, поняла, что с возрастом несколько дала маху — молодым парнем он смотрелся только по фигуре, сухощавой и подтянутой, а по лицу было видно, что ему уже за тридцать. Ну, раз за тридцать, то предположение о семье имело вполне реальные основания, чего уж врать себе? Ладно, мне с ним не детей крестить, а погулять да развеяться и с женатым можно…если голову на плечах иметь и не строить лишних иллюзий. Да и зачем мне они, иллюзии-то?
— Лера, я смотрю, здесь у памятника тоже свадьбы справляют? — он с интересом стал рассматривать многочисленные пары, фотографирующиеся вокруг ограды. Тут же стояли длиннющие лимузины, из нутра которых вылезали многочисленные гости, пьяные от радости и шампанского, крутились разодетые родственники и туда-сюда вышагивали актеры, костюмированные под Петра и Екатерину. — О-о, кто это?
— Примерно так выглядел Петр Первый и его жена, — оглядев артистов, я прикинула, сколько времени они тут уже тусуются, целый день, поди, вон с иностранцами фотографируются, тех хлебом не корми, дай себя запечатлеть!
— А тебе они не нравятся?
— И нравятся и нет.
— Ну раз не то, — Олег ухватил меня под локоть и пошел в сторону Исаакиевского собора, — тогда пошли дальше. Это и есть тот собор, про который ты говорила? Я угадал?
Можно подумать, что он никогда в жизни не видел ни одного изображения Исаакия, не смотрит телевизор и не сидит в инете! Надо быть замшелым старовером, чтобы дожить до тридцатника и кокетничать, изображая угадывание известных на весь мир зданий Петербурга, якобы он видит его первый раз…захотелось язвительно пройтись по уровню его самооценки, но это можно сделать и попозже, если статус провинциала из милого перейдет в наглый. Скажешь что-нибудь, обидится, а оставаться одной среди праздно гуляющей толпы не хотелось даже под предлогом самоутверждения. Чего он там спрашивал, как строился собор? Ишь ты, и про меня забыл, рассматривая портик с колоннами, а уж купол и подавно любого поражает, не только выходцев из Белово!
— Лера, а зайти туда можно, — чуть ли не с молитвенным экстазом спросил Олег, осматривая Исаакий снаружи, — пойдем…ты пойдешь туда?
— Да пойду, пойду, только вход с другой стороны, там группами собираются. — Давно я внутри не была, хорошо, что у меня предлог в виде спутника появился, а то одной и ходить-то сюда не в охотку! — Сейчас посмотрим, если повезет, то и наверх подымемся, вот откуда будет зрелище — дас ист фантастиш!
Нам повезло в прямом смысле этого слова, потому что группа экскурсантов, направившаяся наверх последней, прихватила нас с собой и открывшаяся с обзорной галереи панорама Питера в лучах вечернего солнца и чистого неба была просто подарком для многочисленных туристов. Медленным шагом все шли цепочкой вдоль парапета, величественный город лежал под ногами и в лицо дул легкий теплый ветерок, в котором сливались вместе запахи воды, разогретого асфальта и теплого камня. Эйфория…
— Лера, ты как будто лететь собралась, — рука Олега держала крепко и, несмотря на предубежденность против подобного сближения, я все-таки сказала ему мысленное «спасибо». Нечего наверх все время таращиться, а то уже пару раз споткнулась…хорошо, что поддержал. Ну и вниз еще спускаться надо, а у меня со спусками проблемы, как бы это сделать так, чтоб со стороны в глаза-то не бросалось?
— Человеку противоестественно находиться все время на такой высоте, как мы только что были, — с честью пережив длиннющий спуск, я была готова на дальнейшие подвиги во славу пеших путешествий и то обстоятельство, что нигде ничего не болело, обнадеживало как нельзя лучше. — Психологи говорят, что жить в домах выше кроны деревьев небезопасно, развивается какое-то заболевание в голове. У меня квартира была на пятом этаже старого фонда, так я даже окна мыть боялась! Но это я, а муж подруги на стройке спокойно сидел на краю залитого цементом пола, свесив ноги на высоте десятого этажа и не чувствовал никаких безобразий внутри. Вы, мужчины, зачастую совершенно не обращаете на подобные вещи внимание, не то, что женщины…Была я в Финляндии, поднималась на их знаменитую Нясиннеула, телебашню, с обзорной площадкой наверху. Вид оттуда, конечно, как из иллюминатора самолета, а уж как представишь себе, что за стенами — облака, дрожь пробирает. Все же люди — не птицы, они к земле поближе…хотя есть и такие, у которых эти самые птицы были в прародителях, вот у вас, Олег, квартира высоко находится?
— Нет, — мы проходили мимо дома с длинным балконом на втором этаже, на который выходили высокие двери, закругленные сверху, — второй этаж и балкон…похож на этот. Лера, смотри, с улицы все видно, что там внутри!
— Ну и что, занавески тонкие, двери открыты…ничего ужасного в этом нет. — В голову пришла мысль, что в маленьких городах все знают друг друга и стараются закрыться от любопытных глаз толстыми портьерами. — Посмотрите-ка, какая там люстра висит! А на стене справа — настоящая картина в раме, ух, здорово!