И быть роду Рюриковичей
Шрифт:
Кмет всегда с беспокойством ожидал возвращения Горицвета и, хотя тому были ведомы все тайные тропы, успокаивался, когда Горицвет появлялся в горнице. И в этот раз Хинко не смыкал глаз до самого рассвета, пока ему не сообщили, что Горицвет возвратился и ждёт, когда кмет позовёт его.
Доместик схол Роман Дука, главнокомандующий войсками Византийской империи, маленький щуплый старик, имел власть не только над всеми армейскими соединениями — его боялась вся константинопольская знать, ибо он был двоюродным братом базилевса. Роман Дука слыл коварным царедворцем. В тщедушном теле доместика схола
Мало смысливший в военном искусстве, доместик схол управлял войсками с помощью интриг, стравливая стратигов фем, побуждая их враждовать между собой. Стратиги доносили друг на друга, а доместик схол чувствовал удовлетворение: командующие фемами не объединятся против него.
Родственник базилевса, Роман Дука, однако, императора не уважал, считая его неспособным сохранить Византию хотя бы в тех пределах, какой она была при отце Льва, базилевсе Василии. Доместик схол уверен: если бы он был императором, то ни арабы, ни болгары не потрясали бы Византию.
Базилевс не водил полки на врага, он виновен в том, что Симеону удалось бежать из монастыря и объединить болгар. Император Лев чаще всего отсиживался во дворце и лишь изредка выезжал в летнюю резиденцию императрицы, но здесь не задерживался, а возвращался во дворец на Милии, где жила его любовница с малолетним сыном Константином. Базилевс хотел видеть Константина императором, но против этого патриарх, родной брат базилевса Александр и он, главнокомандующий. Роман Дука не прочь примерить царский венец на свою голову, но ему известно и то, что у Александра немало сторонников среди «бессмертных», личной гвардии базилевса и магистров тагм.
Роман и Александр — тайные недруги, но оба соблюдают видимость дружбы, надеясь со временем извлечь из неё взаимную пользу.
Дворец доместика схола стоит рядом с летней резиденцией императрицы и окнами выходит на бухту. Когда Роман Дука смотрит на море, то видит флот империи. Он могучий, и с ним сравнится разве что флот Венеции.
Друнгарий флота ему, доместику схолу, не подчиняется, а потому Дука против него не интригует. Ко всему друнгарий флота — дальний родственник императорской семьи.
Мысли доместика схола снова переключаются на базилевса.
Весь Константинополь знает: он доживает последние дни. Хилого императора давно уже заждались на небесах, и, хотя базилевс ещё дышит, борьба за власть уже началась. Роман Дука не решается заявить о намерении стать императором. У него армия, но турмы фем не в столице, а в провинции, и базилевсом станет тот, с кем «бессмертные», а они, думает Роман Дука, пойдут за Александром.
И ещё доместик схол думает, что у Льва нет твёрдой руки. Он ничего не взял от своего отца. Василий был решительный и ничем не гнушался на пути к власти. Он не остановился даже перед убийством императора Михаила. При Василии возросла мощь Византийской империи. У него был острый ум и талант дипломата.
Сегодня у империи главный враг — болгары. Там в долине фема стратига Иоанна, зятя доместика схола. Роман Дука помогает ему. У Иоанна больше воинов, чем у других стратигов, его турмы подвижны и сдерживают дружины болгар.
Доместику схолу от дочери известно: Иоанн мечтает получить одну из константинопольских тагм, но у каждой из них есть магистр, а Роман Дука не вправе никого из них сместить — это воля базилевса.
Прошлым летом катапан Херсонеса
Мелкими шажками, чуть приволакивая ногу — в молодости упал с коня, — доместик схол отошёл от окна и направился в просторный мраморный зал, украшенный золотой лепниной, картинами и коврами. Усевшись в глубокое кресло, он принялся ждать прихода зятя. Стратиг Иоанн прибыл в Константинополь неожиданно, и это несказанно удивило доместика схола. Что мог означать его приезд?
Патрикий не заставил себя ждать, он явился точно в назначенное время, подошёл к креслу и, опустившись на колено, поцеловал дряхлую руку тестя.
— Встань и садись, Иоанн. Что заставило тебя оставить фему? Разве ты забыл, что в твоих руках судьба Византии? Подлые болгары уже подступали к Адрианополю. Не потому ли я усилил твои турмы?
— Нет, севаст [127] , я это помню, а то, с чем я явился в Константинополь, не оставит тебя равнодушным.
— Ты вызвал во мне любопытство, но прежде скажи, как здоровье моей дочери, твоей жены?
— Анна здорова и скучает по родителям.
— Женщина, у которой есть дети, должна помнить: родители живут для детей, но дети не живут для родителей, ибо у них есть свои дети. Теперь расскажи, что привело тебя в царственный град? — Доместик схол подался вперёд, приготовившись слушать.
127
Севаст — наивысший чиновник Византийской империи.
— Севаст, на той неделе побывал у меня человек кмета Хинко и поведал, что к Симеону приезжали послы киевского князя.
— Ты, стратиг Иоанн, привёз известие, которое касается не меня, а логофета дрома, зловредного евнуха Леонида, — удивился доместик схол.
— Нет, севаст, те послы вели необычные разговоры. Речь шла о помощи болгар Великой Скифи, когда она пойдёт на империю.
Роман Дука насупил брови:
— Это действительно необычное сообщение. Но можно ли верить кмету?
— Да. Хинко служит Симеону, но душой он с нами. У нас одна вера, и человек кмета клялся на кресте в правдивости своих слов.
Доместик схол помолчал, думая о чём-то, потом спросил:
— У тебя, стратиг, самая большая фема, скажи, где сегодня твои турмы и когорты [128] ?
— Они, севаст, прикрывают дороги, которые ведут в долину через перевалы.
— Но русы не пойдут через горы, их конные дружины двинутся вдоль берега моря, и твоя фема должна закрыть им дорогу. И для того ты оставишь на перевалах лишь отряды прикрытия, а всеми силами отразишь русов, которые пойдут вдоль моря. Ко всему, патрикий Иоанн, кмет Хинко — хозяин гор, не так ли? А он, с твоих слов, друг империи.
128
Когорта — воинское подразделение легиона в триста — четыреста человек; в нём было десять когорт.